Новости

Краткая история сельскохозяйственного районирования территории России

17.12.2015

Среди многих причин кризисного состояния отечественного земледелия даже 100 лет спустя после Особой экспедиции («те же скудность урожаев кормовых и зерновых культур на прекрасных черноземных землях» и «повсеместно усиливающаяся водная и ветровая эрозия почв») главными остаются неадаптивность всей системы землепользования, и в первую очередь, нарушение требований о размещении культивируемых видов растений в наиболее благоприятных для их возделывания почвенно-климатических зонах; недооценка почвозащитной и почвоулучшающей функции структуры сельскохозяйственных угодий; уравнительность внутрихозяйственного землеустройства, не учитывающего в условиях крупномасштабных полей и севооборотов неравномерность распределения во времени и пространстве лимитирующих величину и качество урожая факторов природной среды, а также специфику приспособительных возможностей каждого вида и сорта растений.
Между тем идея о необходимости дифференцированного использования земли и соответствующего размещения сельскохозяйственных культур не является новой; она прослеживается во всей истории развития мирового сельского хозяйства. Так, в статье «Примечания о хлебопашестве вообще», опубликованной в 1768 г., А.Т. Болотов подчеркивал: «... первым предметом, или частью хлебопашества, можно почесть разбирание свойств и качеств земли и исследование, и узнавание, к чему которая земля наиспособнее ... что всякий хлеб и произрастание на одной земле с равным успехом расти не может, но что иная земля один род произрастаний родит довольно хорошо, напротив того, другой совсем родить не может или по крайней мере родит весьма худо».
Известно, что уже со времен Плиния Старшего и Колумеллы (начало нашей эры) по видовому составу растений судили о «признаках хлебной нивы» и «свойствах почв». Характерно, что именно Ф.И. Рупрехт, которого В.В. Докучаев считал «отцом научной постановки и самой разработки вопроса о происхождении нашего чернозема», явился основоположником учения о растительных индикаторах. В настоящее время общепризнана индикационная роль (прямая и косвенная, универсальная или локальная) видов растений и растительных сообществ. Значительное развитие еще с XVIII в. получила и фитофенология, или феноэкология, позволяющая оценивать сезонную динамику факторов внешней среды и данной местности (с составлением соответствующих фенологических карт).

Краткая история сельскохозяйственного районирования территории России

Хотя административное районирование России на губернии и провинции началось еще в Петровскую эпоху, первые попытки ее разделения на районы по естественно-историческим и экономическим признакам с выделением относительно однородных территорий были начаты лишь в XVIII столетии. В 1848 г. К.И. Арсеньев на основе различий в климате и качестве почвы предложил «разделить Россию для большей удобности на 10 пространств, одно от другого отличных в том или другом отношении», которые, в свою очередь, подразделялись на страны, пояса и участки. В дальнейшем попытки сельскохозяйственного районирования территории России предпринимали Б.П. Семенов, М.А. Мензбир, Ф.П. Кеппен, Р. Траутфеттер, Г.И. Танфильев и другие. Так, А.Ф. Фортунатовым было выделено в Европейской России 10 районов «по преобладанию важнейших полевых растений»: 1) ржано-овсяно-ячменный; 2) ржано-пшенично-овсяный; 3) ржано-овсяно-картофельный; 4) пшенично-ржано-ячменный; 5) ржано-овсяно-просяной; 6) ржано-овсяно-гречишный; 7) ржано-овсяно-льняной; 8) ржано-ячменно-картофельный; 9) пшенично-ржано-просяной: 10) пшенично-кукурузно-ячменный (рис. 5.3). Н.Г. Кулябко-Корецкий выделил 19 основных районов производства зерна в Европейской России и Западной Сибири (рис. 5.4).
Однако, как отмечал Д.И. Рихтер, «попытки разделения России на сельскохозяйственные районы, основанные на совокупности важнейших признаков, относящихся к условиям, приемам и результатам сельского хозяйства в стране, хотя и были делаемыми, но не увенчались успехом». И все же, пишет он, «... как бы ни велики трудности самой работы, настоятельность деления нашего обширного Отечества на районы чувствуется, а потому нельзя не приветствовать и всякую новую попытку в этом направлении».
Краткая история сельскохозяйственного районирования территории России

Хотя предложенные в прошлом конкретные схемы сельскохозяйственного районирования территории нашей страны представляют в основном лишь исторический интерес, методология и принципы подхода их авторов к самой проблеме, на наш взгляд, во многом актуальны и сегодня. Так, еще в 1837 г. У. Карпович писал: «... Но как по великому пространству России находится в ней разный климат и качество земли, то простой смысл внушает, что: должно соображать свои действия, по всем отраслям хозяйственности, со свойством местоположения ... Даже случается, что десятины одного и того же поля различны почвою; потому надлежит обращать при земледелии все внимание на различие почв ...».
В целом же, проблема сельскохозяйственного районирования территории, как, впрочем, и классификация почв, относится к числу постоянно дискутируемых. К концу XIX - началу XX столетия в России, по мнению Д.И. Рихтера, наметились четыре основных подхода к этому вопросу: деление по «условиям природы»; по «условиям культуры»; «распространению того или иного производства» и «растительным областям». Однако лишь работы В.В. Докучаева о естественно-исторических (географических) зонах заложили научные основы не только генетического почвоведения и ландшафтной географии, но и почвенноботанического, физико-географического (ландшафтного) и сельскохозяйственного районирования территории.
Несмотря на острые дискуссии по вопросам сельскохозяйственного районирования территории, к концу XIX - началу XX вв. в России даже в пределах губерний сложилась довольно четкая приуроченность важнейших сельскохозяйственных культур к соответствующим почвенно-климатическим территориям. Иными словами, идеи И.М. Комова, A.A. Измаильского, И.А. Стебута, В.В. Докучаева и других о «по-районном сельском хозяйстве», базирующемся на адаптивном, а следовательно, и более дифференцированном использовании местных почвенно-климатических условий, были частично реализованы.
При этом сельскохозяйственное районирование территории России проводилось на основе классификации почв по принципу размещения на них четырех главных видов зерновых колосовых культур: пшеницы, ячменя, овса и ржи. Например, к ржаной почве относилась «... всякая песчаная почва, которая вообще почти никакого не может производить хозяйственного растения».
Уже в середине XIX столетия были предприняты попытки разделить территорию России с учетом особенностей не только почвенного покрова, но и климата. «... Россия, - писал К.И. Арсеньев, - представляет наблюдателю поразительное разнообразие в климате, в качестве почвы: это разнообразие есть необходимое следствие географического ее положения». Поэтому «... труд народа, употребленный на обработание земли, направленный сообразно местности и согласно требованиям века и науки, дает государству существенные богатства...». «Во влажных местностях, - отмечал П.И. Преображенский, - луга приносят большую пользу, нежели разведение всех других хозяйственных растений... Урожай лугов находится в меньшей зависимости от случайностей погоды, со всеми другими пахотными полями, за исключением только люцерны и эспарцета». Спустя более 100 лет Бронштейн, оценивая целесообразность возделывания различных сельскохозяйственных культур в северо-западных регионах страны, придет к заключению, что если в неблагоприятные по погодным условиям годы валовые сборы зерна в Эстонии снижаются примерно в 2 раза, то вариабельность урожайности трав в эти же годы редко превышает 20%.
A.C. Ермолов считал, что для сельскохозяйственного районирования территории вначале необходимо установить крупнейшие физико-географические области по признакам естественно-историческим и уже на этой основе выделять районы по признакам сельскохозяйственным и сельскохозяйственно-экономическим. Подчеркивая, что «разделение России на районы настойчиво требуют и практические, и научные нужды», А.Ф. Фортунатов обращал внимание на неравномерность гидротермического режима, при которой «юго-запад характеризуется теплом и сухостью, северо-восток - холодом и сухостью, северо-запад - холодом и влагою».
В конце XIX столетия в сельскохозяйственном районировании территории России начинает все более преобладать комплексный, системный подход. Так, Д.И. Менделеев предлагает учитывать не только почвенно-климатические, но также этнографические и экономические условия. К традиционным факторам сельскохозяйственного районирования Ю.Э. Янсон добавляет орошение, систему плодосмена, распределение сельскохозяйственных угодий. Данные о почве и климате А.Ф. Фортунатов рассматривал лишь в качестве исходного материала при сельскохозяйственном районировании, тогда как роль общественных условий, по его мнению, с течением времени будет возрастать, а, стало быть, относительное значение отечественных условий (почвы и климата) - ослабевать. При сельскохозяйственном районировании европейской части России Д.И. Рихтер в качестве основных факторов использовал характеристики почвы, разделение поверхности земли на угодья, густоту населения и занятость жителей. Он выделил 16 районов при погубернском делении (некоторые районы состояли из 2-3, а иногда и 7 губерний) и 24 района при поуездном делении (в среднем на 1 район приходилось по 21 уезду).
Наибольший вклад в сельскохозяйственное районирование территории России в этот период внес В.В. Докучаев, который неоднократно подчеркивал, что «земледелие должно быть строжайшим образом приурочено к конкретным почвенным и климатическим особенностям края, а в каждой природной зоне основные направления сельского хозяйства должны создаваться как строго зональные, до мелочей приспособленные к физико-географическим, историческим, этнографическим и экономическим местным особенностям».
Г.Н. Высоцкий предлагал для сельскохозяйственного районирования территории использовать фитотопографические карты, т.е. карты исторического распространения и распределения различных естественных растительных сообществ или формаций. Заметим, что уже в конце XIX в. при сборе статистической информации предпочтение отдавалось конкретным данным об урожайности «в данной местности и на почве данного качества». При сельскохозяйственном районировании территории, считал Д.И. Рихтер, «нужно накоплять побольше данных по каждой отдельной губернии, по каждой отдельной местности, что особенно важно в сельскохозяйственном отношении». Напомним также об «урожайных картах», широко используемых в имении Шатиловых (с. Моховое) и другими крупными землевладельцами уже в начале XIX в.
После работ В.В. Докучаева, сформулировавшего закон о мировой почвенной (горизонтальной и вертикальной) зональности, системный подход к сельскохозяйственному районированию территории на основе учета признаков естественных (орография, гидрография, климатические условия, геологическое строение, почва, флора, фауна), экономических, исторических, демографических стал общепринятым. Уже в 1909 г. П.И. Броунов писал: «Связь между почвами, растительностью и климатом так велика, что только основанное на взаимоотношениях между ними деление какой-нибудь части земной поверхности на естественно-исторические или географические районы может быть жизненным и плодотворным».
Характерной особенностью сельскохозяйственного районирования территории России в конце XIX - начале XX столетия являлись довольно четкая приуроченность определенных сельскохозяйственных Культур к соответствующим природно-климатическим зонам и монопольное положение в структуре зерновых только четырех культур (ржи, пшеницы, овса, ячменя), обеспечивающих около 84% валового сбора зерна. Так, по данным А.И. Чупрова, в тот период в России под паром и залежами находилось до 36% возделываемой земли, а из засеваемых площадей - 9/10 были заняты зерновыми хлебами, в структуре посевов которых 3/4 составляли рожь, овес и пшеницу. Причем в общем сборе зерна на долю ржи приходилось в среднем 31-36%, а в отдельных зонах (особенно в центральной полосе европейской России, простирающейся с запада на восток на 1873 км, а с севера на юг - 856 км) - более 50%, в т.ч. в Казанской и Пензенской губерниях - около 61%, в Ярославской - 50,8% и т.д. В валовом сборе зерна 65 губерний озимая и яровая пшеница составляла в среднем 19,9% (при соотношении 4:7), тогда как в Астраханской - 65,9%, Ставропольской - 63,2, Кубанской области - 60,0, Оренбургской - 52,6%. На той же территории (т.е. в 65 губерниях) на долю овса приходилось в среднем 18,2% (во Владимирской - 25,5%, Новгородской - 39%), а ячменя - 10,9% (причем, например, в Архангельской губернии, которую называли «ячменным районом», - 55,6%).
Многие авторы обращали внимание на агроэкологическое «разделение труда» между культурами и соответствующую специализацию зон, в которых как бы получали свою реализацию идеи И.А. Стебута о «порайонном русском сельском хозяйстве». «Там, где собирается наибольшее количество овса, - писал Н.Г. Кулябко-Корецкий, - ячмень или вовсе не культивируется, или же получается в самых незначительных количествах ... Оба эти злака являются дополнительными кормовыми культурами: в центральной России производство овса идет весьма усиленно и успешно, а ячмень собирается в ничтожных количествах; по мере удаления от центра к окраинам России, на север, запад и юг, роль овса постепенно падает и его место заступает все с большим и большим значением ячмень». Хотя вклад в валовой сбор зерна других культур был незначительным (кукуруза - 1,8%, гречиха - 1,7%, горох - 1,4%, просо - 3,4%), специализация в их производстве по соответствующим почвенно-климатическим зонам также имела место. К примеру, почти 50% всей получаемой в России кукурузы производилось в Бессарабской губернии, где ее доля в валовом производстве зерна составляла 34,4%.
Россия исторически была главным производителем гречихи. В 1912 г. в России с 1,9 млн десятин было собрано 77,8 млн пудов гречихи (с 1 десятины - 24,8 пуда). При этом, например, Черниговская губерния считалась «гречишной». Первое место из зернобобовых занимал горох. В России в 1913 г. площадь этой культуры составляла 1,0 млн десятин, давая 55 млн пудов (1 место среди бобовых). Второе место из бобовых принадлежало чечевице (в 1913 г. - 379 тыс. десятин - 17 млн пудов, больше всего - в Саратовской, Пензенской губерниях). Примечательно, что липа относилась к числу прядильных растений: материал для плетения лаптей - обычной обуви великорусского крестьянина, изготовления циновок, мочал, веревок, лубочных картин.
В целом, в конце XIX - начале XX столетия в России все большее признание получают идеи И.М. Комова, А.А. Измаильского, И.А. Стебута, В.В. Докучаева и других отечественных ученых о необходимости дифференцированного использования местных почвенно-климати-ческих условий. «... Теперь и у нас, - писал В.Г. Котельников, - мало-помалу проявляется самостоятельная агрономическая мысль, как продукт учета местных особенностей, становится неоспоримым положение, что не только форма хозяйства, не только вся организация его, но даже отдельные приемы сельскохозяйственной техники испытывают на себе могущественное влияние местных факторов».
Специальная комиссия по выработке научных основ районирования территории России на сельскохозяйственные районы в 1903 г. пришла к выводу, что дальнейшее разделение растительных областей на районы должно быть основано на учете естественно-исторических особенностей, а также статистических и экономических данных, характеризующих распределение сельскохозяйственных угодий и полевых культур. При этом отмечалась необходимость разделения факторов на постоянные (природные условия) и экономические, характер проявления которых имеет временное значение для сельского хозяйства. По предложению Р.Э. Регеля был принят и специальный пункт, в соответствии с которым «основой разделения России на районы должны быть признаны растительные области, соответствующие ботанико-географическим, почвенным и климатическим областям».
Таким образом, наша страна располагает более чем двухсотлетним опытом сельскохозяйственного районирования территории. Была научно обоснована необходимость системного подхода к оценке природных ресурсов, а также дифференцированного их использования. Именно такой четко выраженный адаптивный подход к агроэкологическому макро-, мезо- и микрорайонированию территории и обеспечил, в конечном счете, уникальный опыт отечественной агрономии в освоении неблагоприятных и даже экстремальных зон (включая Сибирь и Дальний Восток) для сельскохозяйственного производства. К сожалению, недооценка этих основополагающих естественно-научных принципов и привела в дальнейшем к неоправданным ошибкам и просчетам как в теории, так и в практике растениеводства нашей страны. Известно, что начиная с 1930-х гг. в условиях коллективизации хозяйств и перехода к крупномасштабным севооборотам требования дифференцированного использования сельскохозяйственных угодий стали повсеместно нарушаться. Этому во многом способствовали доморощенные «научные» догмы об исчезновении дифференциальной земельной ренты и безрентности производственно-экономических отношений в социалистическом сельском хозяйстве, абсолютизация преимуществ административно-централизованного (ставшего «титулярным») планирования и неадаптивного размещения производства сельскохозяйственной продукции, а также шаблонное распространение вначале травопольной, а затем пропашной, индустриальной, почвозащитной и других систем земледелия. Именно об этом свидетельствует рис. 5.5, на котором сравнивается видовая структура посевов зерновых культур в 1895-1900 и 1975-1980 гг.
Переход к «уравнительной», неадаптивной системе землепользования сопровождался смещением основной доли государственных вложений из зон гарантированного в зоны рискованного и даже экстремально-засушливого земледелия, расширением площади пашни за счет эрозионно-опасных склоновых земель, сенокосов и пастбищ, снижением роли почвозащитных и почвоулучшающих (особенно бобовых) культур, в т.ч. сокращением посевов многолетних трав даже в зонах с достаточным увлажнением, неоправданным расширением посевов фуражной пшеницы и уменьшением площади ржи, овса, гречихи, конопли, льна, сорго, проса в традиционных зонах их возделывания, нарушением пропорций между местной кормовой базой и видовой (породной) структурой животноводства и т.д. Повсеместное распространение «уравнительных» систем землепользования привело к утрате большинства местных, в т.ч. этнических, вековых традиций и навыков сельского населения, обеспечивавших производство продуктов питания даже в экстремальных почвенно-климатических и погодных условиях.
Краткая история сельскохозяйственного районирования территории России

Неизбежным следствием неадаптивного подхода к сельскохозяйственному районированию территории и землепользованию явились резко возросшие в масштабе страны затраты трудовых и материальных ресурсов на единицу продукции, а также снижение устойчивости сельского хозяйства к «капризам» погоды (о чем свидетельствуют, в частности, беспрецедентные для мировой практики перепады валовых сборов зерна и его качества по годам), возросшая до катастрофического уровня водная и ветровая эрозия почвы (в 1980-1990-х гг. эрозионные потери питательных веществ в 2 раза превысили их поступление за счет минеральных удобрений), значительное ухудшение фитосанитарного состояния агроэкосистем (массовое распространение корневых гнилей колосовых культур, септориоза, фузариоза колоса и пр.), низкая эффективность применения техногенных факторов и т.д.
С учетом дискуссий в публикациях последних лет по вопросам методологии сельскохозяйственного районирования территории России, роли почвы и климата в размещении сельскохозяйственных культур напомним, что именно агроэкологический, т.е. адаптивнодифференцированный подход к районированию, базирующийся на оценке особенностей местных почвенно-климатических условий и адаптивных реакций культивируемых видов растений, был характерен для России в конце XIX - начале XX вв. Так, при сборе статистической информации в сельском хозяйстве предпочтение отдавалось данным об урожайности конкретной культуры «в данной местности, на почве данного качества». Подчеркивалось, что оценка климата для целей сельского хозяйства должна проводиться по отдельным культурам, поскольку «универсальные климатические характеристики, - согласно К.А. Тимирязеву, - представляют интерес лишь тогда, когда рядом с ними известны требования, предъявляемые им растениями; без этих последних сведений вереницы цифр метеорологических дневников остаются бесплодным балластом». Аналогичной точки зрения придерживался и В.В. Докучаев.
Характерно, что Ф.И. Рупрехт, В.В. Докучаев, П.А. Костычев, И.А. Стебут, К.А. Тимирязев, П.И. Броунов и другие отечественные ученые уже в конце XIX столетия не ставили под сомнение «единство почвы и растения». «Научно обоснованное деление на географические и сельскохозяйственные районы, - писал П.И. Броунов, - может получиться лишь на почве совместных наблюдений метеорологических элементов, почвенных условий и произрастания растений». Широко используя положение В.В. Докучаева о генезисе почв, ученые Англии, Италии, США уделяли особое внимание изучению системы «растение - почва - климат». В 1920-х гг. Д. Ацци формулирует основы сельскохозяйственной экологии, а в 1927 г. публикует монографию «Климат пшеницы земного шара». Предложенная в 1930-х гг. К.Ф. Марбут (США) типология сельскохозяйственных земель базировалась на «почвенной серии», как бы интегрирующей влияние всех главных факторов внешней среды (тип почвы, ее плодородие, рельеф, микроклимат) на рост и развитие растений.
Естественно возникает вопрос: почему именно специфику адаптивных реакций культивируемых растений, особенно в северных и умеренных зонах земледелия, следует рассматривать в качестве основного критерия при агроэкологическом районировании, тогда как показатели всех остальных факторов (почвы, климата и др.) могут использоваться лишь как вспомогательные? Тот факт, что понятия «лучшая почва», «лучший климат» условны и характеризуют лишь отношение к ним конкретного вида растений, известен давно. Еще Плиний Старший (23-79 гг. н.э.) писал о признаках растений, по которым можно судить о достоинстве самого поля. В дальнейшем растительные индикаторы широко использовались многими исследователями при изучении почв, климата, гидрогеологических условий, горных пород и полезных ископаемых. А. Карпинским впервые были составлены схемы растений-индикаторов горных пород; В.В. Докучаев сформулировал закон постоянства соотношений между почвой и произрастающими на ней растениями как во времени, так и в пространстве; Л.Г. Раменский обосновал метод определения условий произрастания по геоботаническим описаниям и разработал экологические шкалы, используя которые можно определить целый ряд параметров абиотической и биотической сред и т.д.


Имя:*
E-Mail:
Комментарий: