Новости

Адаптивно-ландшафтный подход при агроэкологическом районировании территории

17.12.2015

В агроэкологическом районировании территории важную роль может играть адаптивно-ландшафтный подход, позволяющий при размещении сельскохозяйственных культур и объектов социально-производственной инфраструктуры, а также при выборе систем земледелия учитывать особенности структуры и взаимосвязи компонентов, составляющих природно-территориальный комплекс. Закономерная соподчиненность структурных единиц территориальной организации ландшафта, а также постоянное взаимодействие соседних местоположений через обмен водой, воздухом, почвенными частицами были показаны в работах Л.Г. Раменского.
Структурно-функциональные свойства ландшафтов зависят как от особенностей их физической среды, так и биотических компонентов. Хотя компоненты ландшафта и находятся в системной связи друг с другом, выступая как определенная целостность, некоторым из них (почве, воде, биоте) свойственны не только специфические уровни и механизмы устойчивости к антропогенному воздействию, но и способность к саморегуляции. Несмотря на очевидную теоретическую и практическую значимость понимания принципов структурно-функциональной дифференциации ландшафтов, их интеграции, упорядоченности и иерархии, многие из них остаются еще невыясненными и дискуссионными.
При адаптивно-ландшафтном подходе к районированию территории важны не только геоморфологические и гидроклиматические особенности пространственной дифференциации агроландшафтов, но и характер действия самих «ландшафтных сил» (транспортных, сукцессионных, рекреационных и других, обусловленных сопряженными потоками вещества, энергии и информации), в т.ч. специфика функционирования механизмов их структурной организации и внутренних связей, влияющих на состояние локального, регионального и глобального равновесия. Поэтому в процессе агроэкологического районирования территории необходимо не только учитывать векторность и напряженность действия главных «ландшафтных сил» при конструировании агроландшафтов, но и при возможности использовать их в качестве «попутного транспорта» в продукционном и средоулучшающем процессах. Адаптивно-функциональная «встроенность» агроэкосистем в естественный ландшафт, отражающая особенности каждой структуры и ландшафтной системы в целом, позволила бы обеспечить как рациональное (природоохранное, ресурсоэкономное) сельскохозяйственное природопользование, так и эффективное функционирование самих агроэкосистем и агроландшафтов. При этом пространственно-временная организация агроэкосистем, их адаптивные и адаптирующие возможности должны функционально дополнять и уж во всяком случае не разрушать механизмы и структуры саморегуляции, функционирующие в самом ландшафте. Именно в этом смысле можно говорить об адаптивно-ландшафтном подходе при агроэкологическом макро-, мезо- и микрорайонировании территории.
Однако практическая реализация адаптивно-ландшафтного подхода к районированию территории связана с целым рядом трудностей, поскольку до настоящего времени нет общепризнанной типологии агроландшафтов, как, впрочем, и самих ландшафтов. Весьма спорным считается утверждение и о территориальной обособленности ландшафта, По мнению Арманда, ландшафтные системы - это «лишь продукт человеческой мысли», границы между ними в природе отсутствуют, а если и проводятся, то лишь по тому или иному признаку или свойству, выбранному произвольно или с учетом разных критериев. В целом, замечает автор, границы ландшафта - это «дело личного вкуса». На неоднозначность самого понятия ландшафт (так же, как и агроландшафт), ключевым моментом которого является безразмерность соответствующей природной геосистемы, обращает внимание и Николаев. Под агроландшафтом он понимает не любую, а региональной размерности природно-сельскохозяйственную геосистему. Сочава считает, что от употребления слова «ландшафт» по отношению к геосистемам разного типа и размерностей надо отказываться.
Нет единого мнения и по вопросу первичных структурных единиц ландшафта (элементарный ландшафт, микроландшафт, фация, биогеоценоз). Не меньше спорных проблем в фитоценологии и агрофитоценологии, связанных с типологическими и таксономическими единицами растительного покрова, а также с классификацией агрофитоценозов. И все же в области ландшафтоведения, фитоценологии, геоботаники и экологии накоплен-огромный запас знаний, использование которых может быть весьма полезным в развитии идей адаптивно-ландшафтного подхода к агроэкологическому районированию территории и конструированию адаптивных агроландшафтов.
Конечно, наши знания о «ландшафтных силах», особенно относительно взаимосвязи структурных элементов природной и сельскохозяйственной подсистем, перемещения вещества, энергии и информации, биогеохимического круговорота, закономерностях пространственного распределения биотических компонентов и изменения растительных сообществ (сукцессиях), весьма ограничены. И все же имеющаяся информация может оказаться весьма полезной. Так, поскольку основная роль в процессах миграции химических веществ и формирования геохимических связей принадлежит водным потокам, специфика местного рельефа и водосборного бассейна, а также фитоценотического компонента ландшафта как бы определяет соответствующие векторы не только в самой ландшафтно-геохимической, но и агроландшафтной системе. При этом растительности (ее видовой структуре во времени и пространстве) в пересеченном рельефе принадлежит важное место в создании ландшафтно-геохимических барьеров, препятствующих миграции некоторых химических веществ, и решающее значение - в формировании поверхностного стока воды и, следовательно, в противоэрозионной устойчивости агроландшафта. Известно, что микроклимат (в отличие от климата) в значительной степени создается самим ландшафтом, и прежде всего, рельефом, а его влияние на агроэкосистемы может быть весьма специфичным. Весьма перспективно, на наш взгляд, использование данных, накопленных в области геохимии ландшафта, раскрывающих характер и закономерности геохимического сопряжения между элементарными ландшафтами за счет поверхностного и подземного стока. При конструировании агроландшафтов важно учитывать закономерности и динамику смены типов фитоценозов (сукцессии, приводящие к заболачиванию пастбищ, зарастанию водоемов и даже пашни). Учет специфики действия «ландшафтных сил» (в т.ч. самозагрязнения и рекреационного потенциала) имеет большое значение при адаптивном расселении людей и формировании благоприятной для них «среды обитания».
Как уже подчеркивалось, не оправданно абсолютизировать роль антропогенной энергии в обеспечении экологического равновесия агроэкосистем и агроландшафтов, противопоставляя им энергетический баланс естественных ландшафтов. В конечном счете, в любом, даже в самом техногенно-интенсивном агробиогеоценозе, в основе адаптивных, в т.ч. защитно-компенсаторных реакций культивируемых растений лежит процесс фотосинтетической утилизации солнечной радиации. Не соответствует действительности и утверждение о том, что в интенсивных агроэкосистемах отчуждается около 50-90% биомассы сельскохозяйственных культур, поскольку только количество корневых остатков, образуемых на 1 га, например, в посевах овса, составляет около 37,3 ц, озимой пшеницы - 38,9 ц, озимой ржи - 58,9 ц. При современных технологиях уборки 75% органической массы растений обычно оставляют в поле.
К природным геосистемам агроландшафты приближает и то обстоятельство, что их основные биотические компоненты, включая и культивируемые растения, функционируют по принципу свободно протекающих процессов. А это, в свою очередь, означает, что потенциальная урожайность и экологическая устойчивость агроэкосистем и агроландшафтов в значительной степени зависят от действия абиотических и биотических факторов внешней среды, суточных ритмов и сезонной периодичности в жизни растений, естественного (движущего и стабилизирующего) отбора, функционирования прямых и обратных (положительных и отрицательных) связей между биотическими компонентами сельскохозяйственного ландшафта и т.д.
В то же время было бы необоснованным рассматривать агроэкосистемы и агроландшафты как преимущественно природные геосистемы, прежде всего, в силу действительно высокой зависимости их нормального функционирования от затрат антропогенной энергии. Кроме того, территориальная организация техногенно-интенсивных агроландшафтов чрезмерно и необоснованно упрощена в плане биологического разнообразия. Особенно велика степень антропогенного нивелирования агроландшафтов при крупномасштабном землеустройстве (гигантские севообороты и поля). Между тем размещение сельскохозяйственных культур с учетом пространственного и временного полиморфизма территории по рельефу, типу почв и срокам их созревания, микроклимату, эрозионной опасности и другим показателям в решающей степени определяет величину и качество урожая сельскохозяйственных культур, вероятность их повреждения абиотическими и биотическими стрессорами, эффективность использования антропогенной энергии и т.д. Характерными чертами агроландшафтов являются также высокая развитость деструктивных процессов (эрозия, дефляция и дегумификация почв), носящих нередко лавинообразный характер, изменения направленности и темпов биогеохимического круговорота (снижение биологической активности почвы и способности ее к саморегуляции, дефицитный баланс содержания в ней биофильных элементов) и т.д. В отличие от преимущественно техногенно-интенсивных систем земледелия, ориентирующих земледельца на противоборство с эволюционно сложившимися морфологией и компонентной структурой природного ландшафта, адаптивная стратегия землепользования базируется на принципах конструирования ландшафтно- и биосферосовместимых агробиогеоценозов, агроэкосистем и агроландшафтов.
Согласно Л.Г. Раменскому, типы и разности земель, отражающие наиболее устойчивые экологические особенности определенной территории (климат, рельеф, гидрологию и др.), характеризуют прежде всего специфика их использования: пахотно-сенокосо-пастбище-лесоспособность, пригодность для возделывания определенных культур (пшеницы, риса и др.), потенциал их урожайности, целесообразность проведения мелиоративных мероприятий и т.п. Именно более дифференцированная реализация природных ресурсов и обусловливает преимущества адаптивно-ландшафтного подхода к агроэкологическому районированию территории. Практическая их реализация в решающей степени зависит от системы земледелия: преимущественно химикотехногенной или адаптивной. Очевидно, что преимущественно техногенно-интенсивные по своей сути системы земледелия не могут быть адаптивно-ландшафтными.
Основные трудности и противоречия при типологии и классификации современных агроландшафтов обусловлены, на наш взгляд, односторонней ориентацией техногенно-интенсивной системы земледелия на получение максимального урожая и/или прибыли, в основу которых положены принципы «неограниченной эксплуатации ресурсов» и «покорения природы», а не «умеренности» и «сотрудничества» с ней. При этом неизбежно игнорируются естественные законы развития экосистем и биосферы в целом, а в управлении продукционным и средоулучшающим процессами агроценозов приоритет отдается не воспроизводимым ресурсам, а ископаемой (исчерпаемой) энергии. Поэтому неслучайно предлагаемая классификация функционирующих ныне агроландшафтов, учитывающая характер и степень их антропогенного изменения (деградированные, загрязненные, противоэрозионно-организованные, освоенные целинные и др.) или род человеческой деятельности (полевые, садовые, лугопастбищные и др.), в большей степени типизирует и характеризует «прихоти» самонадеянного земледельца и их последствия, чем естественно-научные закономерности и принципы, которые следовало бы использовать при адаптивном подходе к конструированию агроэкосистем и «встраиванию» их в естественные ландшафты.
Как справедливо подчеркивает Николаев, агроландшафтные классификации, базирующиеся лишь на типе сельскохозяйственного использования земель, оказываются излишне упрощенными и не вскрывают геосистемной и экосистемной сущности объекта. Соглашаясь в принципе с такой оценкой, заметим все же, что «излишне упрощенными» (по биотическому разнообразию, унифицированности применяемых технологий и пр.) являются, прежде всего, сами техногенно-интенсивные агроландшафты. Поэтому речь идет не только и даже не столько о недостатках предлагаемых типологий и классификации современных агроландшафтов, сколько о фундаментальных просчетах и недостатках при их формировании. Именно по причине даже не «излишнего», а чрезмерного упрощения техногенно-интенсивных агроландшафтов, особенно в плане поддержания видового полиморфизма, сохранения механизмов и структур саморегуляции, функционирования прямых и обратных (положительных и отрицательных) связей, методы и опыт экологии, ландшафтоведения, геоботаники, фитоценологии и других природоведческих дисциплин не могут быть в полной мере использованы для их типологии и классификации. В то же время эти и другие фундаментальные знания представляют несомненную ценность при разработке принципов конструирования и последующей классификации агроландшафтов настоящего и будущего.
Значительные трудности при типологии агроландшафтов обусловлены также разным отношением исследователей к размерности геосистем и их структурных единиц. Так, уже отмечалась неоднозначность самого понятия ландшафт (и агроландшафт), ключевая особенность которого - безразмерность таксономического ранга соответствующей природной геосистемы. Аналогичная ситуация характерна и для понятия сельскохозяйственный ландшафт, или агроландшафт.
Весьма подробно проблемы адаптивно-ландшафтного земледелия освещены в работах Николаева, согласно которому пространственная дифференциация агроландшафта обусловлена геоморфологическими и гидроклиматическими факторами, а основные морфологические элементы ландшафта - фации, урочища, местности оказываются взаимосвязанными латеральным обменом вещества, энергии и информации. Сам же «сельскохозяйственный ландшафт» включает не только сугубо агроландшафт, но и используемые прямо или косвенно компоненты природного ландшафта (смежные биогеосистемы).
Естественный энергетический баланс ландшафта (природных геосистем) формируется за счет солнечного излучения, образования органических веществ почвы и является основой его саморегуляции, тогда как в агроэкосистемах значительная часть энергии привносится человеком (обработка почвы, удобрения, мелиоранты, пестициды, орошение) и одновременно отчуждается с биомассой. В целом же, в агроэкосистеме и агроландшафте, в отличие от природных ландшафтов имеется не естественное, а искусственное перераспределение в сторону изъятия органических веществ, т.е. аккумулированной растениями солнечной энергии. Поэтому вряд ли оправданно говорить об агроэкосистемах и агроландшафтах как преимущественно природных геосистемах, в силу большей зависимости их от вложений «субсидированной человеком энергии». Но в такой же степени необоснованно считать агроэкосистемы и полностью зависимыми от человека.
Агроландшафтная инфраструктура включает островные лесные массивы, болотные и водные системы, лесополосы, производственные и другие морфологические элементы, резерваты, микрозаповедники. И хотя функциональная роль этих элементов ландшафта носит преимущественно природоохранный, а также дизайно-эстетический и заповедный характер, они усиливают роль механизмов и структур саморегуляции агроэкосистем, приближая их к природным аналогам. На гетерогенность (мозаичность) агроэкосистем и динамику агроландшафтов, согласно Николаеву, влияют также природные ритмы (погодные, сезонные, годичные, многолетние тренды); антропогенные воздействия, обусловливающие ландшафтогенез, в т.ч. деструктивный (пахота, внесение удобрений, пестицидов, мелиорантов и пр.); пестрота экотипов на пахотных землях, которая постоянно возрастает вследствие эрозии почв, их дегумификации, дефляции и пр.; изменение направленности и темпов биологического круговорота на пахотных землях: снижение вовлечения в него биофильных элементов (N, Р, К, Са, Мg) в 0,2-3,0 раза, увеличение их выноса в 8-10 раз, а также биогеохимического круговорота (подавление минеральными удобрениями и пестицидами биологической активности почв). В сельскохозяйственном ландшафте, так же как и в природной геосистеме (ландшафте), Николаев выделяет агроландшафтный район, агроландшафтную провинцию и агроландшафтную зону. При этом термин «агрогеосистема» - безразмерное понятие. Кроме того, выделяются «полевые рабочие участки»: агроурочища, агроместности, поля севооборотов, массивы сенокосов, пастбищные угодья.
Очевидно, что по мере вовлечения в продукционный и средоулучшающий процессы агроэкосистем «даровых сил природы», в т.ч. «ландшафтных сил», замещения техногенных средств биологическими, а невосполнимых ресурсов неисчерпаемыми и возобновляемыми, будут коренным образом изменяться структура, тип и внешний облик агроландшафтов, приближая их по уровню продуктивности, экологической безопасности и устойчивости, а также эстетичности к лучшим природным аналогам. В этой связи мы считаем важным и возможным разработку принципов конструирования «агроландшафтов будущего», соответствующих требованиям «высших систем растениеводства» и отличающихся от современных своей большей «вписываемостью» в природные ландшафты и требованиям адаптивного сельскохозяйственного природопользования. Причем типология существующих, а тем более «агроландшафтов будущего», должна базироваться не столько на внешних различиях (хотя и описательный этап необходим), сколько на познанных особенностях пространственной геоморфологической и гидроклиматической дифференциации, функционирования механизмов и структур саморегуляции (природных и антропогенных), формирования вещественно-энергетических и информационных связей, в т.ч. биогео-химического круговорота, биоэнергетического баланса продукционного и средообразующего процессов и т.д.
Николаев считает, что «территориальная организация агроландшафтов по своему разнообразию и сложности немногим уступает морфологической структуре природных ландшафтов». Однако с этим можно будет согласиться лишь при переходе к адаптивно-ландшафтно-му земледелию, где неоднородность сельскохозяйственной территории усиливается прежде всего в результате дифференцированного использования природных биологических, техногенных и других ресурсов, значительного увеличения генотипического разнообразия биоты, а также учета в технологиях неравномерного созревания почвы, сроков ее обработки и начала сева, созревания культур и т.д.
Если для адаптивного землеустройства наиболее характерна «вписываемость» в территориальную организацию естественного ландшафта с учетом его геоморфологических и гидроклиматических особенностей, то существующему землеустройству присуща уравнительность (однотипность) в использовании плакоров, придолинных склонов и надпойменных террас. В этом действительно, как справедливо замечает Николаев, проявляется противоборство земледельца с эволюционно сложившейся геоморфологией природного ландшафта, в результате чего страдают как производственная, так и природная системы.
Распределение естественной растительности в пространстве, в т.ч. ее видовая структура, хотя и носит сканирующий характер, т.е. практически полностью зависит от условий внешней среды, в то же время оказывает существенное влияние на динамическое равновесие ландшафтной системы в целом. Следовательно, размещение и конструирование агроэкосистем должно вестись с учетом адаптивных и средообразующих особенностей важнейших фитоценотических компонентов ландшафта. В основе одного из факторов действия «ландшафтных сил» лежат закономерности пространственного (горизонтального и вертикального) и временного распределения естественной фауны и флоры (их видовой состав, численность и сезонная динамика, приуроченность к определенным экологическим нишам и пр.), а также генетически детерминированные и специфичные для каждого вида адаптивные и адаптирующие механизмы и реакции (морфоадаптация, адаптации по типу движения, питания, избежание или толерантность и т.д.). Например, в сходных ландшафтных зонах под влиянием однотипных факторов отбора (почвенно-климатических, погодных, биоценотических и др.) возникают жизненные формы, характеризующиеся сходными морфоэкологическими особенностями. При этом «жизненная форма», или «экоформа», рассматривается - как целостная система взаимообусловленных эколого-морфологических адаптаций организма, определяющих общую конструкцию его тела. Напомним, что ландшафтно-зональная концепция физиономической оценки растительности («основных форм») была предложена Гумбольтом в 1806 г., а понятия «жизненная форма» и «адаптогенез» были впервые сформулированы Е. Вармингом в 1884 г. для обозначения адаптивных типов растений и процесса их становления (форма вегетативного тела формируется в гармонии с внешней средой).
Практическая значимость знаний о закономерностях пространственного распределения жизненных форм фауны и флоры при адаптивноландшафтном подходе к районированию территории и конструированию агроландшафтов очевидна. Так, Шаровой были выявлены общие закономерности ландшафто-зонального распределения жизненных форм жужелиц в Европейской части России, большинство видов которых - хищники, уничтожающие вредных насекомых в агроценозах. Было показано, в частности, что разнообразие жизненных форм жужелиц возрастает с севера на юг; если в тундре преобладают зоофаги из напочвенного яруса, то в лесостепной, степной и полупустынной - миксофитофаги, а также зоофаги почвенного яруса. Ландшафтные спектры жизненных форм жужелиц характеризуются изменением (нередко резким) видового состава. Наивысшее разнообразие жизненных форм жужелиц в ландшафтах каждой зоны отмечалось во влажных местообитаниях, а наименьшее - в засушливых. Таким образом, при адаптивно-ландшафтном подходе к районированию территории, базирующемся на сочетании дифференцированной комплексно-интегративной оценке основных составляющих агроландшафта (рельефа, микроклимата, литологии, гидрологии, биоты и пр.), необходимо знать закономерности пространственного распределения его биологических компонентов и, в частности, жизненных форм.
Важно также учитывать типы и закономерности сукцессий, способных привести не только к прогрессивному изменению растительных сообществ, включая повышение их биологического разнообразия и продуктивности, но и к таким процессам, как заболачивание пастбищ, зарастание водоемов и даже пашни. Характерно, что при автогенных сукцессиях смена травянистой растительности кустарниками, а затем деревьями обусловлена средообразующим действием каждого из этих типов растительности, т.е. является одним из важных проявлений действия «сил природы», в т.ч. «ландшафтных сил». Поэтому при конструировании адаптивных агроландшафтов желательно обеспечить совпадение векторов автогенной и антропогенной сукцессии или, во всяком случае, принимать во внимание возможные положительные и отрицательные их последствия. Одновременно с адаптивным размещением сельскохозяйственных культур важно реализовать адаптивно-ландшафтный подход и к формированию среды обитания жителей сельской местности (с учетом этнических особенностей расселения, взаимосвязи производственной территории агроландшафта и «качества» жизненного пространства, специфики проявления таких «ландшафтных сил», как способность к восстановлению или к самозагрязнения и т.д.).
В 1995 г. Кирюшин предложил систему агроэкологической оценки сельскохозяйственных культур и земель в соответствии с их агроэкологической классификацией. Узловое звено классификации - агроэкологический тип земель, который определяется как экологически однородная территория по условиям возделывания конкретных культур. При этом тип земель формируется из элементарных ареалов агроландшафта, которые представляют собой участки на элементе мезорельефа, ограниченные элементарным почвенным ареалом или элементарной почвенной структурой. Типы земель объединяются в агроэкологические классы по условиям организации территории и экологических ограничений техногенеза с учетом направленности и интенсивности геохимических потоков. Классы земель, в свою очередь, включены в агроэкологические группы по ведущим агроэкологическим факторам, определяющим направление их сельскохозяйственного использования (эрозионные, переувлажненные, литогенные, солонцовые и т.д.). Предлагаемый подход является дополняющим традиционное почвенное картографирование.
Эти же позиции были изложены Кирюшиным и в «Методике разработки адаптивно-ландшафтных систем земледелия и технологий возделывания сельскохозяйственных культур». Соглашаясь с агроэкологической основой указанных подходов, мы в то же время считаем необходимым обратить внимание на необходимость экологической и экономической обоснованности дифференциации землепользования на уровне зоны или провинции, что особенно важно в условиях бездотационности сельскохозяйственного производства. Кроме того, предлагаемая агроэкологическая классификация земель по соответствующим группам или подгруппам (плакорным, эрозионным, засоленным и пр.), а также ландшафтная система земледелия без учета особенностей распределения микроклимата и других лимитирующих величину и качество урожая факторов в условиях пересеченного рельефа, а также адаптивного потенциала возделываемых культур и сортов могут оказаться вовсе и не адаптивными.
Известно, что трудность классификации агроэкосистем, как, впрочем, и биогеоценозов, вытекает из самой природы биокосных сообществ, характеризующихся динамичностью и многообразными связями, отсутствием резких границ между их биотическими составляющими, наличием большого числа эффектов взаимодействия (кумулятивных, компенсаторных, синергических и др.), переплетениями естественных и экономических процессов во времени и пространстве. Поэтому каждый исследователь может предлагать свою классификацию агроландшафтов, однако ни одна из них не будет соответствовать заложенному в природе иерархическому принципу взаимодействия биогеоценозов, а также многоплановому действию каждого из абиотических и биотических факторов внешней среды (табл. 5.10).

Адаптивно-ландшафтный подход при агроэкологическом районировании территории

Особенно очевидна, на наш взгляд, функциональная условность (размытость) границ агроландшафта, поскольку формирование поверхностного стока и характер эрозионных процессов, биогеохимический круговорот и миграция химических веществ, динамика механизмов и структур биоценотической саморегуляции, а также численности популяций полезных и вредных видов фауны и флоры, направленность и темпы сукцессий постоянно изменяют не только искусственные границы выделяемых земледельческих территорий (агроландшафтов и их составляющих), но и влияют на видовую структуру, а также пространственную организацию севооборотов, адаптивное функционирование которых теснейшим образом связано с геоморфологическими, структурными и другими особенностями естественного ландшафта. Вот почему типологии и классификации агроландшафтов, не учитывающие их функционального единства, динамичность протекающих в них процессов и структур, а также тесную связь с природными геосистемами (ландшафтами), как правило, обречены на неудачу.
В представленной Кирюшиным типологии агроландшафтов преувеличена, на наш взгляд, и роль антропогенных факторов. Соглашаясь в принципе с тем, что техногенно-интенсивные агроландшафты действительно являются «чрезмерно упрощенными» как по показателю биотического разнообразия, так и унифицированности применяемых технологий возделывания сельскохозяйственных культур, мы тем не менее считаем крайне важным обеспечить учет, сохранение и даже приумножение механизмов и структур биоценотической саморегуляции в агроэкосистемах и агроландшафтах. При этом речь идет не столько о недостатках предлагаемых типологий и классификаций техногенно-интенсивных агроландшафтов, сколько о принципиальном просчете при их формировании: преимущественно химико-техногенные системы земледелия и соответствующие им технологии не могут быть биосферо- и ландшафтосовместимыми, а следовательно, и адаптивно-ландшафтными.
Крайне односторонними и также не соответствующими критериям адаптивности агроэкосистем являются, на наш взгляд, и предлагаемые Кирюшиным степени интенсификации в зависимости от уровней прибыли. И, наконец, вряд ли целью агроэнергетического анализа («анализа потоков энергии») может быть выбор тех культур, которые обеспечивают наименьшую энергоемкость. В адаптивном растениеводстве приоритетными считаются те виды (сорта) растений и технологии их возделывания, которые достигают наибольшего прироста величины и качества урожая (а также других хозяйственно ценных свойств - скороспелость, биологическую и техническую зрелость и пр.) на каждую единицу техногенной (ископаемой) энергии. Предпочтение может быть отдано и весьма энергоемким культурам. Так, в рисовых, плодово-ягодных, овощных и других изначально капиталоемких агроэкосистемах преимущество имеют именно энергоемкие сорта и гибриды, поскольку только на такой основе может быть обеспечена окупаемость соответствующих производств, базирующихся в большинстве случаев на проведении капитальной (высокозатратной) мелиорации земель, использовании дорогостоящего посадочного материала и пр. Кроме того, понятие «энергоемкость культуры» двойственно по своей природе, поскольку включает, с одной стороны, способность агроценозов эффективно использовать энергию техногенных средств интенсификации, а с другой - характеризует фотосинтетическую производительность агрофитоценозов, включая отзывчивость на минеральные удобрения, орошение и пр. И если в первом случае растениевод заинтересован в уменьшении затрат антропогенной энергии на каждую дополнительную единицу продукции, то во втором - именно максимальная энергоемкость культуры, базирующаяся на утилизации растениями солнечной радиации и других неограниченных ресурсов природной среды, является наиболее желательной.
Заметим также, что высокие уровни химико-техногенной интенсификации, действительно необходимые для достижения высоких показателей урожайности и валовых сборов сельскохозяйственных культур, и окупаемость соответствующих затрат в силу действия закона «убывающего плодородия» (непропорциональных прибавок) при отсутствии государственных дотаций часто оказываются несовместимыми. Другими словами, все рассуждения о степенях экономически и экологически обоснованной химико-техногенной интенсивности технологий, т.е. их окупаемости, должны быть увязаны с уровнем соответствующих государственных дотаций. Что касается суждений Кирюшина, представленных им в монографии «Экологизация земледелия и технологическая политика» относительно стратегии адаптивной интенсификации сельского хозяйства, то мы предпочитаем оставить их без комментариев, поскольку они выходят за рамки научной дискуссии.
Характер функционирования механизмов и структур саморегуляции в агроландшафтах зависит в первую очередь от особенностей системы земледелия: преимущественно химико-техногенной или адаптивно-интенсивной. В первом случае, как уже отмечалось, механизмы и структуры, обеспечивающие экологическое равновесие, оказываются разрушенными или подавленными, а сохранившиеся в естественном ландшафте - для этих целей практически бесполезными. Между тем при адаптивно-ландшафтном подходе предполагается функциональное взаимодействие или поиск путей интеграции механизмов и структур саморегуляции естественных ландшафтов и агроэкосистем. Очевидно,что химико-техногенные системы земледелия по своей сути не могут быть адаптивно-ландшафтными или, для того чтобы стать таковыми, они должны перестать быть преимущественно химико-техногенными. В самом деле, возможен ли переход к адаптивно-ландшафтной системе земледелия при крупномасштабных севооборотах, особенно в условиях пересеченного рельефа, высоких затратах минеральных удобрений, мелиорантов и пестицидов, снижении биологического разнообразия агроэкосистем, неадаптивной видовой структуре посевных площадей, нередко предопределяющей всевозрастающие масштабы водной и ветровой эрозии, уравнительном использовании средств техногенной интенсификации, разрушении механизмов и структур саморегуляции в агроэкосистемах и т.д.? То, что с позиций адаптивно-ландшафтных подходов агроэкосистемы должны «встраиваться», «вживляться» в ландшафт - бесспорно. Однако говорить о возможностях «вживления» в естественный организм территории (ландшафт) неадаптивных, преимущественно химико-техногенных систем земледелия, а также автоматически приписывать базирующимся на той же основе так называемым «ландшафтным системам земледелия» свойства достаточной адаптивности - бессмысленно.
В растениеводстве, так же как и в фитоценологии, понятие «экологическая ниша» чаще носит абстрактный характер. Известен стишок Р. Макинтоша: «Когда я слушаю лекции о нише, мне все ясно, когда я ищу ее в поле, получается ляпсус». Агроэкологическая специфика каждого вида и даже сорта растений, связанная с разной требовательностью к абиотическим и биотическим факторам внешней среды, в т.ч. элементам минерального питания, свету, влаге и др., а также особенностями их фенологии, определяет и соответствующую адаптивную нишу того или иного вида во времени и пространстве. Именно это обстоятельство и предопределяет необходимость дифференцированного использования приспособительных и средоулучшающих возможностей культивируемых растений. Однако в условиях многопольных и даже с короткой ротацией севооборотов, а также смешанных (на видовом и сортовом уровнях) агроценозов неизбежно изменение границ любых заранее определенных «экологических ниш». Непрерывное изменение последних обусловлено и динамикой градиентов агроэкологических факторов. Вот почему агроэкологическое районирование территории базируется на том, что адаптивные и адаптирующие возможности каждого вида растений специфичны, а соответствующие «экологические ниши» изменчивы. Кстати, дифференциация почв в США строится на той же основе, т.е. отрицающей целесообразность создания всеобъемлющей системы классификации типов поведения растений или почв и отдающей предпочтение характеристикам биоценотической активности вида растений в конкретном агробиогеоценозе или агрономическим свойствам той или иной почвы. Агроэкологическая оценка земель проводится там по всему комплексу факторов, обеспечивающих нормальный рост и развитие (или, наоборот, лимитирующих их) культивируемых видов растений (или их агроэкологически однотипных групп). При этом плодородие почвы, наряду с рельефом, физическими свойствами, выступает в качестве хотя и важнейшего, но не единственного фактора.
В научном обеспечении адаптивного растениеводства и агроэкологического районирования территории особое место занимает учение о природно-производственной типологии земель, одним из основоположников которого является Л.Г. Раменский. Л.Г. Раменский критиковал и отвергал технологию обследовательских работ, «при которой отдельные характеристики территории разрабатываются различными дисциплинами (почвоведением, геоботаникой, климатологией и др.).... Типология земель, - писал он, - должна представлять собою дисциплину глубоко синтетическую, увязывающую в одно целое факты климатологии, гидрологии, почвоведения, геоботаники и т.д., группируя и оценивая их в хозяйственной перспективе. Производственная перспектива, в свою очередь, заставляет выдвинуть на первый план вопросы экологического освещения территории, ее анализа, как места обитания диких и культурных растений. Все показатели и классификации (почвенные, геоботанические и т.д.) должны быть экологически оценены и обоснованы. Помимо экологической характеристики территории в ее современном состоянии основное значение имеет перспектива экологической характеристики в зависимости от возможных мероприятий». При классификации природных кормовых угодий Л.Г. Раменский использовал синтетический подход, включающий «... изучение почв, растительности, водного баланса территории, ее микроклимата и т.д. в их взаимной связи, во взаимодействии, на фоне культурных режимов и преобразований». В работе «Классификация земель по их растительному покрову» он указывал, что нужны не классификации растительности, почв, местообитаний и пр., разрозненные и лишь механически друг на друга накладываемые, нужна фитотопоэкологическая классификация земель во всем многообразии и единстве их комплексной характеристики.
Таким образом, только при агроэкологическом подходе, позволяющем устанавливать различия между территориями по цене реализуемой с них продукции конкретного вида и сорта растений и затратам на их возделывание, удается «уловить» различия между участками, зонами, регионами по их влиянию на величину, качество и сроки поступления урожая, т.е. дифференциальную земельную ренту. При этом степень приспособленности культивируемого вида и сорта отражает специфику всего комплекса факторов окружающей среды, а также адаптивный и адаптирующий потенциал самих растений (способность использовать благоприятные факторы природной среды, противостоять экстремальным и улучшать их).
Тот факт, что за счет селекции возможно постоянно повышать потенциальную продуктивность и экологическую устойчивость культивируемых видов и сортов растений, указывает не только на главенствующую роль последних в реализации дифференциальной земельной ренты, но и на условность ее разделения на I и II (в этом случае улучшается не сама земля, а только адаптивная способность растений, в т.ч. их устойчивость к ионной токсичности, заболеваниям, избытку или недостатку влаги и пр.). Именно то, что степень приспособленности культивируемых видов и сортов растений, их средоулучшающий потенциал выступают в качестве важнейших условий лучшего использования естественного плодородия земельных участков, их удобного местоположения по отношению к рынку (дифрента I) и одновременно более высокой производительности дополнительных затрат на улучшение растений и самого участка (дифрента II), собственно, и свидетельствует условность указанного разделения дифференциальной земельной ренты на I и II. Следовательно, рентообразующая роль качества почвы, климата, погоды, а также техногенных факторов может быть реализована только через культивируемое растение. Чем лучше вид и сорт растений приспособлен к каждому из этих факторов, тем выше их рентообразующий потенциал.
Основополагающая роль адаптивных особенностей культивируемых видов и сортов растений в формировании дифференциальной земельной ренты предопределяет и биологическую адресность самого агроэкологического районирования территории в том смысле, что оно проводится не вообще, а только под определенный вид (или группу агроэкологически однотипных видов) растений. Поскольку большинство территорий характеризуются весьма неравномерным распределением во времени и пространстве факторов природной среды, лимитирующих величину и качество урожая, а также их разным качеством, практически невозможно обеспечить максимальную дифференциальную земельную ренту за счет возделывания ограниченного числа культивируемых видов растений. Следовательно, агроэкологический подход к районированию территории, как таковой, предполагает более полное использование адаптивного (видового) разнообразия культивируемых видов растений. Причем сохранение биологического разнообразия в агроландшафтах оказывается одинаково важным как для обеспечения экологического равновесия, так и получения большей земельной ренты.
Таким образом, макро-, мезо-, микрорайонирование территории, ставящее своей главной целью реализацию большей дифференциальной земельной ренты, должно базироваться на агроэкологическом подходе, т.е. оценке особенностей адаптивных и адаптирующих (средоулучшающих) возможностей культивируемых видов и сортов растений. Агроэкологический принцип сельскохозяйственного районирования территории особенно важен в нашей стране, отличающейся громадным разнообразием почвенно-климатических, погодных и других условий.
При агроэкологическом подходе к районированию территории в качестве определяющего фактора размещения сельскохозяйственных культур используют адаптивные особенности возделываемого растения и его специфические требования к условиям окружающей среды, тогда как почву, климат, погоду и др. предлагают оценивать только по отношению к самому растению, т.е. в системах «растение - среда» и «фактор - продукт». И действительно, если конечной целью районирования территории является реализация дифференциальной земельной ренты I и II с целью получения максимального дохода, то выполнить эту задачу возможно лишь при возделывании наиболее приспособленной к местным условиям той или иной культуры или группы культур. При этом особенности почвы, климата, погоды и других факторов внешней среды могут и должны учитываться на основе анализа соответствующей реакции на них каждого культивируемого вида и даже сорта растений. Лишь при таком подходе возможно сформировать адаптивную территориальную структуру сельскохозяйственных угодий, в которой каждый вид растений будет размещен в наиболее благоприятных для реализации его продукционного, средоулучшающего и рентного потенциала условиях. Преимущества агроэкологического подхода к районированию территории состоят и в том, что он ориентирует на эффективное использование наиболее ресурсоэнергоэкономного, экологически безопасного и доступного рентообразующего фактора - биологического разнообразия культивируемых видов и сортов растений. Кроме того, удается мобилизовать адаптивный потенциал и других (весьма многочисленных) биотических компонентов агроэкосистем и агроландшафтов в процессе их целенаправленного конструирования.
Именно указанные особенности агроэкологического макро-, мезо-и микрорайонирования отличают его от естественно-исторического, почвенно-климатического, ландшафтного (физико-географического) и экономического, в которых биологические свойства культивируемых видов растений и агроэкосистем учитывают лишь в качестве дополнительного, но не главного фактора.


Имя:*
E-Mail:
Комментарий: