В агропромышленном секторе России в 2006 г. занято около 9,5% населения (США - 2,4%, Германия - 2,9%), сосредоточено 3,6% основных фондов. Доля сельского хозяйства в валовом внутреннем продукте России в 2007 г. не превышала 4,5%, а удельный вес в общем объеме расходов федерального бюджета - 0,99%. В сфере АПК производится не только продовольствие для населения, но и сельскохозяйственное сырье для 60 отраслей перерабатывающей промышленности. В настоящее время распределение земель сельскохозяйственного назначения по категориям землепользователей сложилось следующим образом: все сельскохозяйственные угодья - 190,3 млн га, в т.ч. земли сельскохозяйственных предприятий и организаций - 135,0 млн га, крестьянских (фермерских) хозяйств - 24,7 млн га, личных подсобных хозяйств - 10,5 млн га, прочих землепользователей - 19,1 млн га. При этом число сельскохозяйственных организаций составляет 23,5 тыс., а крестьянских (фермерских) хозяйств - 255 тыс. С начала 1990-х гг. процессы обновления сельскохозяйственной техники и химизации растениеводства в России были приостановлены. В результате производство основных видов сельскохозяйственной техники (тракторов, зерноуборочных комбайнов и пр.) сократилось в 8-12 и более раз. В 2007 г. нагрузка на единицу сельскохозяйственной техники достигла на 1 трактор - 197 га пашни, а зерноуборочный комбайн - 291 га (соответствующие нормативы - 73 и 244 га).
По состоянию на 01.01.2006 г. сельскохозяйственные угодья занимают 220,7 млн га, в т.ч. сельскохозяйственного назначения 194,4 (88%), из них на долю пашни приходится 122 млн га (55%), а кормовые угодья (сенокосы и пастбища)-92 млн га (41,7%) (табл. 6.37; 6.38). Динамика использования сельскохозяйственных угодий в сельскохозяйственном производстве и посевных площадей сельскохозяйственных культур представлена в табл. 6.39 и 6.40.
По данным Романенко и др., общая площадь эродированных, дефлированных, эрозионно- и дефляционноопасных сельскохозяйственных угодий превышает 130 млн га, в т.ч. пашни - 84,8 млн га, пастбищ - 28,7 млн га. В целом по стране на долю эродированных сельскохозяйственных угодий средне- и сильноэродированных почв приходится 26%. Доля эродированных и дефлированных почв продолжает постоянно увеличиваться, а в течение последних 20 лет их количество возрастает на 6-7% каждые 5 лет. По причине эрозии и дефляции почв недобор урожая на пашне составляет 36%, а на других угодьях - 47%.

Наблюдается смещение на юг границы кислых почв, снижение содержания гумуса и элементов питания в почвах сельскохозяйственных угодий практически всех регионов России. К настоящему времени 31% пахотных земель имеет повышенную кислотность, 46% - низкое содержание гумуса, 22% - недостаток подвижного фосфора и 10% - обменного калия. Объем агрохимических работ в стране по сравнению с доперестроечным периодом сократился в 10-20 раз. Засоленные почвы занимают около 3% общей площади страны и по разным источникам от 7 до 13% площади сельскохозяйственных угодий, а солонцовые почвы - 8-9% пашни.

Техногенное загрязнение почв тяжелыми металлами отмечено практически во всех промышленно развитых районах России. При этом более 250 тыс. га сельскохозяйственных угодий имеют уровень загрязнения в 10-100 раз выше фонового, техногенные выбросы покрывают 18 млн га, тяжелыми металлами загрязнено 3,6 млн га, техногенные радионуклиды только в Уральском регионе обнаружены на площади 25 тыс. км2, а в результате аварии на Чернобыльской АЭС ими поражены 18 областей. Огромные площади страны - около 100 млн га в пределах 35 субъектов Российской Федерации - занимают районы, подверженные опустыниванию и засухам или потенциально опасные в этом отношении. Особенно интенсивно процесс опустынивания идет на Черных землях и Кизлярских пастбищах. Осуществляемые в настоящее время меры по предотвращению деградации почв и ликвидации процессов опустынивания не адекватны масштабам и сложностям экологической катастрофы. В районах интенсивной хозяйственной деятельности уже не осталось значительных по площади участков черноземов, сохранивших свое естественное плодородие. Процессы деградации почв усугубляются неблагоприятной социально-экономической обстановкой в сельском хозяйстве в целом. Государственная поддержка АПК сократилась в 19 раз, в 7 раз уменьшен объем инвестиций, зарплата в хозяйствах не превышает 35% средней по промышленности. Всевозрастающий диспаритет цен ведет к свертыванию сельскохозяйственного производства.
При всем многообразии причин указанной ситуации основной из них оказалась система жесткого централизованного («титулярного») планирования сельскохозяйственного производства, игнорирующая дифференциальную земельную ренту, а следовательно, и необходимость дифференцированного (высокоточного) использования природных, биологических, техногенных, экономических, трудовых и других ресурсов. Заметим, что переход к централизованному планированию произошел в стране в конце 1920-х - начале 1930-х гг., и оно функционировало вплоть до 1991 г. Такая система обеспечивала быструю мобилизацию ресурсов страны (материальных, трудовых, финансовых и др.), в т.ч. за счет сельского хозяйства, для развития промышленности и особенно оборонного потенциала. В то же время игнорировалась важность достаточного производства потребительских товаров. И хотя цены на промышленную и сельскохозяйственную продукцию при этом фиксировались, розничные цены на основные виды товаров массового спроса поддерживались на стабильно низком уровне, что, в конечном счете, и явилось главной причиной их массового дефицита. Неизбежным результатом такой политики экстенсивного развития страны стал длительный спад экономического роста, который начался во второй половине 1960-х гг. и достиг апогея в первой половине 1980-х гг. Однако недостатки существовавшей в тот период экономической системы (впрочем, как и нынешней) затушевывались за счет экспорта энергоресурсов и, в первую очередь, нефти, спрос и цены на которую в 1973-1980 гг. резко увеличились.
Между тем экономическая ситуация в России продолжала усугубляться. К 1985 г. стал большим бюджетный дефицит, ускорился рост денежной массы, уменьшились основные капитальные вложения, а также среднегодовой прирост практически во всех отраслях (промышленности, строительстве, транспорте и связи, сельском хозяйстве). Причем только за период 1986-1990 гг. в 3,5 раза возросли семейные денежные доходы и увеличился (в 4,2 раза) индекс розничных цен.
Переход от «ускорения» и «гласности» к «перестройке» экономики России, начавшийся с приходом к власти М.С. Горбачева, не только не привел к приостановке ухудшения социально-экономического положения в стране, а наоборот, резко его ускорил. При спаде валового внутреннего продукта (ВВП) годовые душевые семейные доходы сократились до 1780 американских долл. Одновременно продолжала расти как открытая, так и скрытая инфляция. Особенно отрицательно сказалось снижение (почти на 20%) цен на экспортируемую Россией нефть, хотя добыча нефти и газа в России в тот период составляла 22 и 40% от их мирового производства. Уже к концу 1990 г. внешний долг страны достиг 52 млрд долл. Все это сопровождалось дефицитом товаров в магазинах, распространением бартерного обмена и быстрым ростом «долларизации» экономики. В результате даже в Москве и Ленинграде было введено рационирование целого ряда потребительских, в т.ч. и продовольственных, товаров.
Экономическая ситуация в стране резко обострилась и потому, что к декабрю 1990 г. все 15 союзных республик провозгласили независимость или суверенитет. Заметим, что в тот период в России проживало более 120 национальностей, причем 20% из них за пределами своих национальных образований. При этом на Российскую Федерацию приходилось 73% экспорта нефти и газа, что уже в тот период обеспечивало положительное сальдо торгового баланса (все остальные республики России имели внешнеторговый дефицит).
Попытки перестроить экономику в России (президентские основные направления реформы 1990 г.) совпали с децентрализацией политической власти и ответственности, обусловивших в конечном счете всеобщий кризис и крах России. Ухудшение положения в торговле и снабжении в 1990 г., охватившее всю экономику, а также рост бартерного обмена между республиками, крайне негативно отразились на сельском хозяйстве. Отрицательно сказалась и высокая концентрация производства, размещающегося на одном или нескольких крупных предприятиях-производителях (изготовление холодильников, телевизионных кинескопов и пр.), что сделало обрабатывающую промышленность уязвимой перед срывами поставки комплектующих и проблемами с транспортом. Особенно наглядно это проявилось в 1990 г., когда спад промышленного производства произошел, главным образом, из-за нехватки отдельных видов импортных товаров (холоднокатаной стали для автомобильной промышленности, красителей и лаков для производства шин, упаковочных материалов для пищевой промышленности и т.д.)
И все же решающий вклад в негативные последствия «перестройки» внес развал сельского хозяйства страны, приведший не только к «опустыниванию» продовольственных магазинов, но и резко возросшей зависимости страны от импорта. Уже к 1990 г. Россия стала мировым лидером в импорте продовольственных товаров. В среднем цена ежегодного импорта в этот период составила 20 млрд долл. США в год, из которых примерно 50% приходилось на зерно и сахар. Между тем только потери и отходы сельскохозяйственной продукции в стране достигали в тот период объема соответствующего импорта. Причем значительные потери пищевых продуктов происходили из-за нехватки упаковочного материала, складского оборудования, устаревших технологий переработки, хранения и транспортировки. Кроме того, снижение продуктивности сельхозугодий было связано с деградацией плодородия почвы и загрязнением водных ресурсов, а также попаданием поллютантов в пищевые продукты. К примеру, потери фруктов, овощей и картофеля составляли до 40% урожая, а пшеницы - до 20% к валовому сбору (по сравнению с 2% в США). Эта ситуация резко усугубилась в связи с приватизацией элеваторов и предприятий переработки сельхозпродукции.
Несмотря на рост инфляции и производственных затрат, потребительские цены в государственной торговле на многие виды пищевых продуктов оставались неизменными с начала 1960-х гг., что требовало постоянного увеличения государственных дотаций производителю. Причем, например, на мясо-молочные продукты уходило три четверти всех субсидий, выделяемых на пищевые продукты; характер потребления варьировал по регионам, причем в более благополучных районах дотации были выше. Избыточный спрос при субсидируемых ценах привел к возникновению дефицита и коррупции.
Ранее нами уже отмечалось, что кризисное состояние отечественного сельского хозяйства имеет длительную историю (экспроприация, рабское положение крестьян и пр.), которое в период «перестройки» достигло катастрофических масштабов. К числу важнейших причин такой ситуации следует отнести:
- шаблонно-уравнительный подход к использованию систем земледелия (травопольной, пропашной, индустриальной) и землеустройства (гигантские хозяйства, севообороты и поля);
- дебиологизацию интенсификационных процессов, в т.ч. уменьшение числа культивируемых видов растений, сокращение площади бобовых и зернобобовых культур, что не только противоречит эволюционной стратегии живой природы («умножение числа видов и их экологическая специализация»), но и не позволяет эффективно использовать чрезвычайно разнообразные почвенно-климатические и погодные условия в разных регионах страны, а также агроэкологическое «разделение труда» между видами растений (способность к эффективной утилизации благоприятных условий внешней среды и избежанию действия стрессовых факторов). В итоге даже в самых техногенно-интенсивных агроценозах вариабельность урожайности на 60-80% зависит от «капризов» погоды;
- многие техногенные факторы интенсификации, из-за неадаптивного использования которых - высокие дозы азотных удобрений, загущение посевов, избыточное орошение и пр. - существенно снижается устойчивость агрофитоценозов к действию абиотических и биотических стрессоров;
- отчетливую тенденцию к экспоненциальному росту затрат невосполнимой энергии и ресурсов на каждую дополнительную единицу продукции, а также все большую зависимость продуктивности и экологической устойчивости агроэкосистем от нерегулируемых факторов природной среды и вложений антропогенной энергии. Энергетическая «цена» каждой дополнительной пищевой калории по сравнению с периодом экстенсивного ведения сельского хозяйства возросла, по меньшей мере, в 15-25 раз;
- «разлад человека с природой начинается с сельского хозяйства», что подтверждается многочисленными данными о деградации природной среды в техногенно-интенсивных агроэкосистемах и при низкой агрокультуре (скорость эрозии превышает темпы почвообразования в 10-100 раз; теряется, загрязняя окружающую среду, до 50-90% минеральных удобрений, пестицидов, поливной воды и т.д.); при этом снижение качества зерна идет параллельно с потерей плодородия почвы;
- придание решающего значения техногенным факторам (антропогенной энергии) в продукционном и средоулучшающем процессах, тогда как механизмы и структуры саморегуляции при конструировании и эксплуатации агробиогеоценозов, агроэкосистем и агроландшафтов не учитываются, подавляются или разрушаются. Между тем, например, эффекты «пестицидного бумеранга» (появление устойчивых к ним патогенов, вредителей, сорняков) являются результатом действия движущего естественного отбора, т.е. одного из важнейших механизмов биоценотической саморегуляции, но обращенного в данном случае человеком против самого себя. К настоящему времени зафиксировано повышение устойчивости к пестицидам более чем у 500 видов насекомых-вредителей, десятков видов возбудителей болезней и сорняков;
- применение ограниченно избирательных пестицидов приводит к тому, что вредные виды насекомых восстанавливаются быстрее полезных, в результате чего экологическое равновесие в агробиогеоценозах и агроландшафтах нарушается не в пользу земледельца;
- неоправданное уменьшение доли государственных инвестиций в зонах традиционно-устойчивого производства сельскохозяйственной продукции и концентрация их на территориях рискованного и экстремального земледелия. Известно, что если вероятность засух в северных районах Европейской территории России оценивается в 5%, то в южных - в 30-40%, а в юго-восточных - в 60% и более. Отсюда целесообразность первоочередного вложения материальных ресурсов в «лучшие земли» (Центральное Нечерноземье, Центральные Черноземные области и др.), а не в зоны неустойчивого и экстремального земледелия. Именно в этом состоял смысл предложений Н.И. Вавилова и Д.Н. Прянишникова о необходимости «осеверения» сельского хозяйства нашей страны. С распадом СССР такая постановка вопроса стала еще более актуальной;
- несоответствие региональной структуры животноводства (видов, пород и технологий их содержания) местным почвенно-климатическим условиям и особенностям кормовой базы; повсеместная ориентация на концентратный тип кормления во всех отраслях животноводства, приведшая к резкому снижению доли сенокосов и пастбищ в кормовом балансе, преобладанию «зернового» типа кормления над «сенным», удорожанию животноводческой продукции, неоправданному увеличению посевных площадей фуражно-зерновых культур (в т.ч. за счет распашки сенокосов и склоновых земель, сокращения площади традиционных для местных условий культур);
- слабое внимание развитию производственной и социальной инфраструктуры АПК: потери уже выращенной сельскохозяйственной продукции составляют в среднем 30-40% и более; уровень развития социально-культурной сферы в сельской местности крайне низкий; особенно велики потери сельскохозяйственной продукции на этапах ее уборки, перевозки, хранения и переработки;
- диспропорции в капиталовложениях и других затратах в наращивание производства сельскохозяйственной продукции, ее рационального хранения и использования. Так, если в США и странах Западной Европы соотношение между капиталовложениями в пищевую промышленность и сельское хозяйство в 1960-1990 гг. было равно 1:1-2, то в бывшем СССР - 1:16. Кроме того, если в США была создана система децентрализации хранения зерна в виде густой сети относительно мелких хранилищ и элеваторов, позволяющих быстро обработать всю массу убираемого зерна и избежать последующих потерь, то в нашей стране господствовала практика своза из-под комбайнов зачастую сырого и необработанного зерна в крупные элеваторы, что и становилось главной причиной его массовой порчи. Ситуация с зерном значительно усугублялась и в связи с недостатком специализированного автомобильного и железнодорожного транспорта по перевозке зерна (боксаров, хопперов и др);
- большие потери зерна, обусловленные слабой развитостью комбикормовой промышленности, что приводит к неэффективному его расходу при скармливании животным и птице. Так, соотношение затрат кормов при производстве одного центнера молока (ц к.ед.) в России и США составило 1,48:1,02; прироста живой массы крупного рогатого скота - 13,0:8,6; прироста живой массы свиней при выращивании и откорме - 8,1:4,2; мяса бройлеров - 3,6:2,2 (табл. 6.41). Одна из причин такого положения - недостаточная обеспеченность хозяйств шротом и жмыхом, т.е. критическими компонентами комбикормовых смесей. Если в США 1 кг шрота приходится на 7 кг зерна, то в нашей стране это соотношение достигает 1:27. Именно несбалансированность комбикормов по белку и обусловливает огромный перерасход зерна (порядка 15-20 млн т в год). Очевидно, что без обеспечения животноводства достаточным количеством кормового белка эффективное увеличение производства животноводческих продуктов и рациональное использование зерна становится невозможным;
- отмена государственных заказов на поставку сельхозпродукции, в т.ч. семян высших репродукций; отход от государственного контроля за обеспечением сельского хозяйства техникой, ресурсами и стройматериалами; приватизация (индивидуальная, совместная, акционерная и кооперативная собственность) предприятий по хранению и переработке сельхозпродуктов;

- разрушение инфраструктуры хранения и переработки сельскохозяйственной продукции (около 50% зерна в России хранится непосредственно в хозяйствах, что и оказывается причиной громадных потерь зерна - его количества и качества);
- повсеместное пренебрежение к уровню агрокультуры. Между тем в условиях монокультуры или севооборотов с короткой ротацией возрастает опасность поражения растений возбудителями болезней, вредителями, сорняками, вредной микрофлорой, повышается токсичность почвы. Одним из примеров стало резкое снижение урожайности подсолнечника в Краснодарском крае (до 7 ц/га) в результате массового поражения растений склеротинией и фомопсисом (как результат увеличения доли подсолнечника в посевах до 50-70%);
- крайне высокая стоимость транспортировки сельскохозяйственной продукции разрушает региональную специализацию, т.е. ее производство в наиболее благоприятных условиях. Отсюда высокая вариабельность цен на продовольственные товары (в 4-5 и более раз), а также стремление к самообеспечению; разрушение единого рыночного пространства, повышение розничных цен и деспециализация сельскохозяйственного производства по зонам страны;
- опережающие темпы (по сравнению с общим ростом цен на сельскохозяйственную продукцию) роста стоимости нефтепродуктов, электроэнергии, минеральных удобрений, пестицидов, машин и оборудования. Диспаритет цен обусловил существенные изменения в уровне и структуре издержек производства;
- сельскохозяйственные предприятия, в т.ч. и убыточные, по-прежнему несут основную нагрузку по содержанию социальной сферы в сельской местности;
- курс на мелкотоварное производство на базе ускоренной фермеризации, как это и предвидели многие ученые и практики, не оправдал себя. Быстрый количественный рост фермерских хозяйств сменился застоем, а во многих местах их разорением. В настоящее время в структуре производства сельскохозяйственной продукции на хозяйства фермеров и индивидуальных предпринимателей приходится до 20% зерна и менее 3% картофеля, мяса и молока (табл. 6.42);

- утрата управляемости экономикой агропромышленного комплекса усугубилась рассредоточенностью функций государственного управления между различными министерствами, ведомствами и органами управления в субъектах Российской Федерации. Особенно пагубно при этом сказывается прямая подмена функций Минсельхозпрода России Госимуществом РФ, Минэкономикой РФ, Минфином РФ и другими ведомствами, которые, не неся конкретной ответственности за продовольственное обеспечение страны, решают, как и между кем делить государственную собственность, кого поддержать финансовыми и материальными ресурсами, какие должны быть формы хозяйствования, финансирования и кредитования. В отдельных субъектах Федерации те или иные функции управления агропромышленным производством выполняют до 20 различных областных, краевых и республиканских органов;
- экономическая и социальная деградация АПК сопровождается резким снижением оснащенности хозяйств основными видами техники и увеличением нагрузки на каждую ее единицу (табл. 6.43), высокой степенью износа основных фондов (45%) и постоянным его ростом, неблагоприятными социальными факторами, деформацией сельского образа жизни. В результате в сельской местности резко обострилась демографическая ситуация: произошел значительный рост смертности и снижение рождаемости;
- возрастает разница в доходах сельского и городского населения; на селе более высокими темпами, чем в среднем по стране, растет безработица, которая в первую очередь из-за прибытия дешевой рабочей силы из стран СНГ затрагивает коренное население; в 2005 г. доля населения с доходами ниже прожиточного уровня составила 27% (в 4 раза больше, чем в городе); к числу четырех наиболее важных проблем современной деревни (2008 г.) сельские жители относят алкоголизм (45,0%), низкую заработную плату, бедность (85,1%), безработицу (34,4%) и тяжелый физический труд (22,8%); постоянно ухудшается морально-психологический климат, что усиливает криминогенную обстановку; резко ухудшилась динамика основных экономических параметров АПК (см. рис. 6.22);
- в результате указанных и других причин произошло снижение производства льноволокна, сахарной свеклы, мяса, молока и другой сельскохозяйственной продукции (табл. 6.44).

В целом реформа не только не устранила главные причины, которые длительное время сдерживали развитие агропромышленного комплекса страны, но многие из них обострила. Соответствующие отрицательные последствия обусловлены:
- распадом СССР и нарушением сложившихся межрегиональных и межотраслевых хозяйственных связей;
- либерализацией цен, прежде всего на энергоносители, при отказе государства от выполнения объективно необходимых функций регулирования экономических и социальных процессов в стране;
- резким спадом инвестиционной активности государства и потерей контроля за паритетом цен, импортом продовольствия и пр.;
- ускоренной массированной приватизацией, не учитывающей территориальной и отраслевой специфики народного хозяйства, особенно его агропромышленного комплекса;
- отсутствием конкретных целей и средств их достижения при социальной экономической реформе с одновременной ломкой сложившейся системы управления народным хозяйством.
Одним из главных условий эффективной работы АПК является обеспечение пропорциональности и сбалансированности развития всех его составляющих, о чем можно судить по вкладу каждого из них в стоимость конечной продукции. В промышленно развитых странах основная часть стоимости конечного продукта создается в третьей сфере (хранение, переработка и сбыт продукции). Так, в США в процессе переработки, фасовки и упаковки формируется 89% розничной стоимости хлебобулочных изделий, 51% мяса, 52% молочных продуктов. Между тем в России третья сфера так и не получила должного развития, чем обусловлены как потери 30-40% и более продукции, так и снижение ее качества.
В отрицании необходимости функционирования дифференциальной земельной ренты при национализации земли и установлении социалистических производственных отношений главную роль сыграли «доморощенные экономисты-новаторы». Именно эти подходы и были положены в основу возведения «титулярного» планирования в ранг государственной политики. И если в промышленности такая централизация оказалась во многом оправданной и эффективной, то для сельского хозяйства «уравнительная» система в условиях страны с разнообразными почвенно-климатическими, погодными, социально-экономическими, демографическими и этническими условиями стала «само-уничтожительной». На почве указанных «теорий» в стране, в т.ч. и агроэкономической науке, длительный период господствовала идея В.Р. Вильямса о возможности поддержания плодородия почвы только за счет травопольной системы земледелия; осуществлялся повсеместный переход к так называемой «пропашной системе земледелия» (Haливайко и К°); уничтожались посевы многолетних трав, необоснованно «осеверялось» возделывание кукурузы; повышалась жирность молока в результате скрещивания местных пород с джерзейским скотом (Лысенко и К°); во многих регионах был осуществлен переход к гигантским севооборотам, каждое поле в которых охватывало разнокачественные по рельефу, почвам, микроклимату и засоренности территории; возводились гигантские животноводческие комплексы без учета экологии и наличия необходимой кормовой базы; выделялись громадные материальные, бюджетные и трудовые ресурсы на распашку земель в неблагоприятных и даже экстремальных условиях среды (освоение целинных и залежных земель) при одновременном отставании и даже разорении хозяйств Центральной Нечерноземной зоны, Западной Сибири, Дальнего Востока, находящихся в значительно более благоприятных природных условиях и т.д. Этот печальный перечень можно было бы продолжить. Ho мы затрагиваем его прежде всего с целью показать, с одной стороны, уже хорошо известные негативные последствия шаблонного (уравнительного) подхода в сельскохозяйственном землепользовании, а с другой - отдать должное конъюнктурщикам от науки, не смевшим, а скорее, не желавшим «своего суждения иметь». Очевидно, что при этом был проигнорирован громадный и уникальный исторический опыт отечественной агрономии, а также предложения ученых, в которых, например, обосновывалась необходимость выравнивания экономических условий хозяйствования за счет дифференциации закупочных цен и перераспределения примерно 70% дифференциального дохода, изымаемого из хозяйств с относительно лучшими условиями, важность «осеверения» отечественного земледелия, а также сохранения плодородия почвы.
Всепроникающую неадаптивность отечественного АПК подтверждают многочисленные данные о низкой урожайности большинства сельскохозяйственных культур, высокой зависимости валовых сборов зерна и другой продукции от «капризов» погоды и др. Сравнительно низкая эффективность широкого применения минеральных удобрений, пестицидов и мелиорантов 1970-1990-х гг. во многих регионах России была обусловлена и нарушением принципов агроэкологического макро-, мезо- и микрорайонирования сельскохозяйственных культур, а также «уравнительным» внутрихозяйственным землеустройством, являвшимся следствием пресловутых теорий о преимуществах «безрентности социалистических производственных отношений» и «титулярного» планирования. Ежегодная гибель миллионов гектаров посевов озимых, сотен тысяч гектаров многолетних насаждений связана именно с неадаптивным размещением сельскохозяйственных культур. В этом же ряду факторов неадаптивности и нежелание большинства хозяйств перейти к более дифференцированному (высокоточному) использованию природных, биологических, техногенных, экономических и трудовых ресурсов, пересмотреть сложившуюся видовую структуру посевных площадей в сторону насыщения ее бобовыми и зернобобовыми культурами, в т.ч. многолетними травами, культурами и сортами-взаимострахователями, а также повышения средоулучшающей, включая почвозащитную, фитосанитарную и фитомелиоративную, роли севооборотов.
Если учесть, что в нашей стране преимущественно химико-техногенные системы земледелия по-настоящему так никогда и не были реализованы (из-за постоянной недообеспеченности хозяйств техникой, пестицидами, минеральными удобрениями и пр.) (табл. 6.45), то необоснованная дебиологизация растениеводства (повсеместный переход к пропашной системе земледелия, распашка склонов, сенокосов и пастбищ, существенное снижение соотношения площади лугов и пашни, уменьшение доли бобовых культур в севооборотах, чрезмерное насыщение их зерновыми, пренебрежение беспестицидными технологиями, сидератами и пр.) лишь усиливала его общую неадаптивность. Между тем, чем хуже и разнообразнее почвенно-климатические и погодные условия, чем ниже уровень техногенной оснащенности хозяйств и их дотационности, тем в большей мере неадаптивность систем земледелия увеличивает опасность загрязнения и разрушения природной среды, снижает величину и качество урожая, а также его рентабельность. Заметим, что естественное плодородие почв (без внесения удобрений) в большинстве регионов России позволяет получать не более 5-7 ц/га зерна. Кроме того, в последние 10-15 лет катастрофически ухудшилась фитосанитарная ситуация: резко возросла вредоносность многоядных вредителей - саранчовых, лугового мотылька, проволочников, болезней зерновых (фузариоз колоса, септориоз, корневые гнили), подсолнечника (фомопсис), картофеля (фитофтороз), овощных и плодовых культур; засоренность посевов увеличилась до 95-97%, в т.ч. с высоким и средним уровнем - свыше 30%. Основные причины такого положения - сокращение применения пестицидов до 0,2 кг/га пашни (6-10 кг/га в странах Западной Европы), а также резкое снижение фитосанитарных функций севооборотов.

Неадаптивность в сельском хозяйстве России состоит в том, что при значительно меньшем, по сравнению с промышленно развитыми странами мира, насыщении сельскохозяйственных угодий техникой, удобрениями, пестицидами масштабы разрушения и загрязнения природной среды достигли здесь катастрофического уровня. Связано это не только с отмеченными выше негативными последствиями химико-техногенной стратегии интенсификации сельского хозяйства как таковой (которая в нашей стране в полной мере так и не была реализована), а, в первую очередь, с неадаптивностью в важнейших звеньях АПК. В их числе гигантские по своей площади севообороты и их поля, не только исключающие возможность дифференцированного использования природных, биологических и техногенных ресурсов, но и создающие идеальные условия для водной и ветровой эрозии почвы. К этой же группе факторов относятся и нарушения принципов агроэкологического макро-, мезо- и микрорайонирования территории, включая неадаптивное внутрихозяйственное землеустройство, игнорирование почвозащитной и почвоулучшающей роли видовой структуры посевных площадей и др.
Тот факт, что во многих хозяйствах не соблюдаются севообороты, обусловлен не столько «бесхозяйственностью», сколько «уравнительностью» внутрихозяйственного землеустройства, объединяющего в пределах севооборота разные (по топографии, плодородию, литологии, увлажненности почвы, микроклимату и т.д.) типы земель, из-за чего агрономы вынуждены сами «перекраивать» размещение культур, подбирая наиболее благоприятные территории для каждой из них. При недостатке, а порой и полном отсутствии необходимого количества и ассортимента пестицидов, минеральных удобрений, мелиорантов и техники во многих хозяйствах продолжают использовать полевые севообороты с насыщением их зерновыми культурами до 70-80%, что неизбежно приводит к резкому ухудшению фитосанитарного состояния посевов и, как следствие, к снижению величины и качества урожая. Между тем чем ниже уровень техногенной обеспеченности сельскохозяйственных угодий, тем выше роль «здоровых» севооборотов, экологической устойчивости агроценозов, адаптивного районирования и разнообразия культивируемых видов и сортов растений, т.е. именно биологических и агроэкологических факторов адаптивной интенсификации земледелия.
Кроме того, чем более мозаична морфогеологическая структура ландшафта, чем более усреднены его характеристики (тип почвы, рельеф, запас питательных веществ и пр.), тем меньше возможность обеспечить адресную адаптацию видовой и сортовой структуры посевных площадей как в пространственном, так и временном аспектах. И наоборот, высокий уровень адаптивности агроэкосистем возможен только в том случае, если адаптация в системе «растение - среда» достигнута на уровне всех составляющих агроландшафт АОТ.
С учетом того, что сложившееся распределение посевных площадей, например зерновых культур, на территории России слабо адаптировано к местным условиям, более того, для яровой пшеницы является даже контрадаптивным, адаптивно-ландшафтный подход играет важную роль в оптимизации (в т.ч. использовании эффекта географической биокомпенсации) агроэкологического размещения посевных площадей важнейших сельскохозяйственных культур. В настоящее время стало очевидным, что создать устойчивое, не истощающее природу и одновременно продуктивное сельское хозяйство возможно только на основе адаптивного подхода, ориентирующего на повышение окупаемости вводимой в агроэкосистемы антропогенной энергии за счет роста их фотосинтетической производительности, а следовательно, величины и качества урожая.
В России, характеризующейся громадным разнообразием и суровостью почвенно-климатических и погодных условий, только переход к адаптивной стратегии интенсификации сельскохозяйственного производства и повышение роли государства в ее реализации могут обеспечить должную взаимосвязь экономики и экологии. Обусловлено это в первую очередь тем, что, чем хуже почвенно-климатические и погодные условия сельскохозяйственной территории, тем большее значение приобретают дифференцированное (высокоточное) использование местных природных ресурсов, а также биологизация и экологизация интенсификационных процессов, тем теснее связь между ресурсоэнергосбережением, природоохранностью и устойчивым ростом продуктивности сельского хозяйства, тем выше роль государства в создании производственной и социальной инфраструктуры сельского хозяйства, формировании специализированных зон гарантированного производства важнейших видов сельскохозяйственной продукции, регулировании паритета цен, защите отечественных производителей от экспансии зарубежных фирм, проведении мелиоративных работ (строительстве оросительных, осушительных и противоэрозионных систем, агролесомелиорации, известковании кислых почв, гипсовании солонцов) и т.д.
В то же время следует со всей определенностью подчеркнуть, что даже избыток химико-техногенных средств (удобрений, пестицидов, техники) и государственных дотаций не могут компенсировать неадаптивность в землепользовании, приводящую к катастрофическим масштабам эрозии почвы и загрязнению окружающей среды, неоправданным затратам ресурсов, энергии и труда. Бесспорно, экономическая и экологическая стратегия развития сельского хозяйства для стран, достигших избытка в производстве продуктов питания и импортирующих их во всевозрастающем количестве, должна существенно различаться. Если в странах Западной Европы и США сегодня стоит задача уменьшить нормы азотных удобрений и пестицидную нагрузку, то в России возможности химико-техногенной интенсификации сельскохозяйственного производства далеко не исчерпаны. Однако, наращивая техногенную оснащенность отечественного АПК, следует учитывать весь комплекс факторов, обеспечивающих процветание сельского хозяйства в развитых странах, и одновременно не повторять допущенных ими ошибок, особенно в области экологии.
Акцентируя особое внимание на необходимости более широкого использования агроэкологических и биологических факторов интенсификации в условиях России, мы исходим, в первую очередь, из неблагоприятных почвенно-климатических и погодных условий на большей части ее земледельческой территории, где высокая потенциальная урожайность культивируемых видов, сортов и агроэкосистем не может быть реализована, если они не обладают устойчивостью к действию абиотических и биотических стрессоров. Кроме того, если даже в благоприятных природных условиях Западной Европы и США переход к техногенно-интенсивному земледелию сопровождается экспоненциальным ростом затрат невосполнимой энергии на каждую дополнительную единицу продукции, то в нашей стране такая односторонняя интенсификация окажется не только ресурсоэнергорасточительной, но и чрезвычайно природоопасной. Попытки повсеместного распространения в России индустриальных технологий не увенчались успехом не только из-за недостатка техногенных средств, а, прежде всего, вследствие уравнительности, односторонности и, в конечном счете, неадаптивности самого подхода.
Известно, что в США и странах ЕС, расположенных по сравнению с Россией в более благоприятных для сельского хозяйства почвенноклиматических и погодных условиях, вопросам биологизации и экологизации сельскохозяйственного производства уделялось и уделяется особое внимание. Речь, в частности, идет о более дифференцированном использовании природных ресурсов и формировании на этой основе зон товарного производства сельскохозяйственной продукции (кукурузносоевый, пшеничный, сорговый, овощной и плодовый пояса в США), соответствующем «разделении труда» на мировом рынке продовольствия, расширении площади под сельскохозяйственными культурами, в наибольшей степени адаптированными к местным условиям (с одновременной диверсификацией в использовании кукурузы, сои, рапса, плодовых, ягодных и других культур), консервации пашни на эродированных землях и переводе ее под залужение, усилении почвозащитных и почвоулучшающих функций видовой структуры посевных площадей (увеличение доли бобовых и зернобобовых культур и многолетних трав), создании многоэшелонированной системы сортов и гибридов растений, устойчивых к абиотическим и биотическим стрессорам и т.д. Благодаря такому комплексно-многофакторному подходу и удается взаимосвязано решать проблемы экологии и экономики в агропромышленном комплексе.
Можно утверждать, что экологическая и ресурсоэнергетическая кризисность в современном сельском хозяйстве, в т.ч. противоречия между его экономикой и экологией, - это своеобразная «плата» за попытки не дополнить, а заменить действие «сил природы» химико-техногенными факторами, т.е. дебиологизировать и деэкологизировать интенсификационные процессы. Об этом в современном земледелии свидетельствуют, в частности, возможность поддержания «здоровой экономики при больном севообороте», стремление к «уничтожению» вредных видов, а не к управлению динамикой численности их популяций, повышение потенциальной урожайности сортов и агроценозов при снижении их устойчивости к действию абиотических и биотических стрессоров, рост экологической и генетической уязвимости агроэкосистем в результате резкого сокращения числа культивируемых видов растений и широкого распространения генетически однородных сортов и гибридов и т.д.
Таким образом, проблемы адаптации, экологии и экономики в сельском хозяйстве оказываются взаимосвязанными. Человечество не может отказаться от техногенных факторов интенсификации АПК, но сами концепция и стратегия дальнейшего развития этой сферы жизнеобеспечения человечества должны быть переосмыслены и сформулированы с учетом опасности мировой экологической катастрофы, а также ограничений в использовании невосполнимых ресурсов Земли. Стратегия адаптивной интенсификации сельскохозяйственного производства, базирующаяся на познанных естественных и социально-экономических законах, представляется нам в долговременной перспективе наиболее приемлемой.
К сожалению, «теория» безрентных отношений при социализме и преимуществ централизованного («титулярного») планирования производства в АПК получила дальнейшее «научное» сопровождение и практическую реализацию:
- в «уравнительных» системах меж- и внутрихозяйственного землеустройства («от доведенного плана»), основанных, как правило, на формировании гигантских севооборотов, а также равновеликих и прямолинейных полей, т.е. игнорировании неравномерного распределения во времени и в пространстве (в т.ч. в условиях пересеченного рельефа) лимитирующих величину и качество урожая факторов природной среды. Между тем чем хуже почвенно-климатические и погодные условия, тем более важную роль играет именно дифференцированное в масштабе агроландшафта, региона и страны использование природных ресурсов, техногенных факторов, адаптивного потенциала растений и животных;
- в необоснованной дебиологизации растениеводства (при недостаточной и даже низкой его обеспеченности минеральными удобрениями, мелиорантами, пестицидами, сельскохозяйственной техникой), проявившейся в повсеместном переходе от травопольной к пропашной системе земледелия и сопровождавшейся резким сокращением площади посевов многолетних бобовых трав (важнейших поставщиков биологического азота), уменьшением видового разнообразия севооборотов, в т.ч. за счет культур-фитосанитаров и мелиорантов (при одновременном их насыщении зерновыми и пропашными техническими культурами), нарушением экологически и экономически оправданного соотношения между пашней, лугом и лесом (распашка сенокосов и склонов, уменьшение продуктивности сенокосов и пастбищ и др.). Процессу дебиологизации способствовали также односторонняя ориентация селекции на повышение потенциальной урожайности сортов и гибридов (за счет большей отзывчивости на минеральные удобрения и орошение) в ущерб их устойчивости к абиотическим (морозы, засуха, короткий вегетационный период) и биотическим (патогенные грибы, вирусы, вредители, сорняки) стрессорам; сравнительно малые объемы финансирования на проведение НИОКР в области биологизации и экологизации интенси-фикационных процессов; грубые ошибки в системе государственного сортоиспытания, обусловленные тем, что почвенно-климатические условия многих участков ГСИ не типизируют почвенно-климатические и погодные условия территорий потенциального распространения новых сортов и гибридов. Снижение экологической устойчивости и показателей качества (содержания белка, сахаров, сухих веществ и пр.) высокоурожайных сортов и гибридов - это во многом «заслуга» системы ГСИ (ошибочный выбор стандарта, пространственная и временная нерепрезентативность оценок, отсутствие комплексной технологической оценки и др.);
- недостаточное научное обеспечение АПК многих земледельческих зон России. Если учесть, что важнейшими показателями эффективности научных рекомендаций в сельском хозяйстве является их достоверность, а следовательно, и агроэкологическая «адресность», то наличие «белых пятен» научного обеспечения во многих земледельческих зонах России, а также слабая развитость эколого-географической сети селекционных центров, Всероссийских отраслевых и региональных институтов значительно снижает практическую значимость рекомендаций ученых. Этому же во многих НИУ способствует и пространственная нерепрезентативность (нетипичность) участков проведения полевых опытов и агроэкологического сортоиспытания, низкий уровень их оснащения современными гидрометеорологическими приборами и аппаратурой. Отсутствие комплексности в работе многочисленных НИУ (причем одного и того же или родственных ведомств, расположенных на территории одной и той же области, республики или края) приводит не только к неоправданному дублированию НИОКР, но и недостаточной обоснованности, а порой и ошибочности рекомендаций (не учитывающих в должной мере местной специфики почв, климата, погоды, производственной инфраструктуры и т.д.). Весьма негативно на эффективность научных исследований и соответствующих рекомендаций влияет отсутствие ясной концепции и приоритетов дальнейшего развития АПК России. Даже уже общепризнанные в мире критерии и ориентиры - устойчивость и надежность сельскохозяйственного производства, его ресурсоэнергоэкономичность и низкозатратность, экологическая безопасность, природоохранность и рентабельность - не получают достаточной реализации в планах НИОКР;
- в современном земледелии техногенным факторам (антропогенной энергии) придается решающее значение в продукционном и средообразовательном процессах, тогда как механизмы и структуры биоценотической и ландшафтной саморегуляции не учитываются, подавляются, а порой и разрушаются. Между тем, например, эффекты «пестицидного бумеранга» (появление устойчивых патогенов, вредителей, сорняков) являются результатом действия движущего естественного отбора, т.е. одного из важнейших механизмов саморегуляции. Исключительный интерес представляет также использование целого ряда естественных и антропогенных сукцессий, биогеохимических циклов, биофильных элементов и других процессов в почве и ландшафте и т.д.;
- важным резервом биологизации и экологизации землепользования остается сравнительно высокая обеспеченность каждого жителя России пашней - в среднем 0,82 га (при средней в мире - 0,26; в странах ЕС - 0,21, в т.ч. в Германии и Великобритании - 0,12, Италии - 0,16, Франции - 0,31; в США - 0,62 га).
Очевидно, что эффективное использование природного и социально-экономического потенциала территорий лежит в основе формирования адаптивных региональных систем сельского хозяйства. Так, при уменьшении к 2000 г. количества используемых в России удобрений и техники в 10 и более раз урожайность основных сельскохозяйственных культур снизилась в среднем в 1,5-2 раза. Если в степной и лесостепной зонах Европейской части России, обладающих высоким природным потенциалом, отмечается стабилизация продуктивности обрабатываемых земель, то в южнотаежнолесной зоне с дерново-подзолистыми почвами наблюдается существенное снижение урожайности основных сельскохозяйственных культур. Поэтому одной из причин кризисной ситуации, сложившейся в отечественном сельском хозяйстве, является отсутствие четкой территориальной дифференциации при проведении аграрной реформы. Между тем только по обеспеченности основными производственными фондами, не говоря уже о почвенно-климатическом потенциале, территориальные различия по регионам Европейской России достигают соотношения 1:4. Так, если Северо-Кавказский регион обладает как высоким природным потенциалом, так и уровнем обеспеченности основными фондами, то в регионах Предуралья и Поволжья указанные показатели существенно ниже.
Известно, что даже в странах, широко использующих пестициды, потери урожая из-за поражения агроценозов вредными видами сохраняются на уровне 30-40%. Фитосанитарная ситуация в нашей стране за последние годы резко обострилась, и если нам не удастся переломить сложившиеся тенденции, то по некоторым культурам и регионам положение в ближайшее время станет катастрофическим. О реальности такого развития событий наглядно свидетельствует судьба желтого люпина, площади под которым за несколько последних десятилетий уменьшились с 1 млн до 10 тыс. га вследствие поражения антракнозом. Пока эффективных мер борьбы с ним нет, как нет их и против фузариоза колоса, во все больших масштабах поражающего пшеницу на Кубани, вирусных заболеваний зерновых колосовых в Поволжье и т.д. В настоящее время из 3,5 млн т пестицидов, производимых в мире, на долю России приходится менее 30 тыс. т, т.е. около 1%. И если в странах Западной Европы в расчете на 1 га сельскохозяйственных культур расходуют 5-10 кг пестицидов, в США - 2,0-2,5, то в России - около 150 г. Такая ситуация в значительной степени обусловлена тем, что отечественная промышленность по производству пестицидов, а с ней и соответствующая наука (представители которой еще недавно разрабатывали так называемое пятое поколение пестицидов - принцип природных аналогов) существенно ослаблены. Поэтому переход к интегрированной системе защиты растений, с приоритетом в ней биологических факторов регуляции численности популяций вредных и полезных видов, оказывается для нас не только вынужденным, но пока и наиболее реальным. В этой связи наибольшую значимость приобретает адаптивное размещение культур, т.е. «избежание» действия как абиотических, так и биотических стрессоров, широкое использование сортов с комплексной устойчивостью и биологических методов защиты, повышение экологической устойчивости агроэкосистем и агроландшафтов за счет сохранения механизмов и структур биоценотической саморегуляции и др.
Сегодня уже неприемлем тезис: здоровая экономика - больной севооборот. Именно путем правильного чередования культур, более широкого использования культур-фитосанитаров (к числу которых, наряду с овсом, рапсом и др., относятся и многолетние бобовые травы), применения многовариантных беспестицидных технологий, использования смешанных посевов, сидератов и пр. возможно улучшить фитосанитарное состояние полей. Поскольку из 250 широко распространенных болезней сельскохозяйственных культур около 170 (70%) могут передаваться через семена, производство высококачественных семян также становится важной профилактической мерой. И хотя цена даже однократной обработки пестицидами 1 га посева колосовых зерновых равнозначна цене 1 т урожая, предпосевное протравливание семян должно проводиться. Бесспорно, обвальное уменьшение количества применяемых пестицидов - одна из главных причин фитосанитарного кризиса. Ho это далеко не единственная причина, т.к. заброшены и забыты десятки эффективных и ресурсоэнергоэкономных приемов защиты агроценозов от вредных видов (севообороты, подбор устойчивых сортов и др.). He учитывается и печальный опыт опустошительных эпифитотий, связанных с генетической однотипичностью широко распространенных сортов и гибридов. В целом же, особое внимание биологизации интегрированной системы защиты хотя и является вынужденной, но не временной мерой. Чем будет выше уровень наукоемкости процессов землепользования, тем большая доля поддержания биологического равновесия в агроэкосистемах будет приходиться на механизмы и структуры биоценотической регуляции продукционного и средоулучшающего процессов.

---

Имя:*
E-Mail:
Комментарий:

Добавить