Новости

Негативные тенденции в растениеводстве

18.12.2015

Наряду с рассмотренными в предыдущих разделах противоречиями преимущественно химико-техногенной интенсификации растениеводства, характерными для него в мировом и российском масштабах, наиболее значимым является экспоненциальный рост затрат невосполнимой энергии на каждую дополнительную единицу продукции, а также загрязнение и разрушение природной среды. С начала 1960-х гг. в России наблюдается все нарастающее несоответствие между материальными вложениями в агропромышленный комплекс и темпами прироста сельскохозяйственной продукции. В то же время в индустриально развитых странах Европы и США рост вложений невосполнимой энергии в сельское хозяйство в виде удобрений, мелиорантов, пестицидов, сельскохозяйственной техники сопровождается устойчивым ростом урожайности по важнейшим сельскохозяйственным культурам. Причем если в 1930-1940-е гг. урожайность зерновых колосовых культур в России и США была примерно одинаковой, то уже к 1980 г. выход зерна и белка с каждого гектара в России оказался в 2 раза меньше, чем в США (табл. 6.46). К концу 1980-х гг. в странах ЕС, по сравнению с началом 1970-х гг., производство пищевых продуктов возросло с 268 млн до 352 млн т, из которых около 18 млн считались избыточными.

Негативные тенденции в растениеводстве

При сравнительно низкой урожайности зерновых и зернобобовых культур для нашей страны характерен высокий уровень колебаний их валовых сборов по годам. Главными причинами такой неустойчивости земледелия, по мнению Тихонова, являются не природно-климатические факторы сами по себе, а технологические и организационно-экономические условия земледелия, которые недостаточно гибки для постоянного и оперативного приспособления к складывающимся природно-климатическим условиям. Соглашаясь с такой оценкой, мы в то же время считаем, что причины сложившейся ситуации значительно масштабнее и глубже. Суть их, как уже отмечалось, в несовершенстве и в первую очередь в неадаптивности (в самом широком понимании этого явления) всей системы ведения сельского хозяйства и ее основных элементов, включая «титулярный» порядок планирования производства растениеводческой продукции; необоснованность сельскохозяйственного макро-, мезо- и микрорайонирования территории, т.е. нарушение требований о размещении культивируемых видов растений в наиболее благоприятных для их возделывания почвенно-климатических зонах; игнорирование природоохранной и прежде всего почвозащитной функции видовой структуры сельскохозяйственных угодий в каждом регионе; несовершенство системы внутрихозяйственного землеустройства, не учитывающей в должной мере неравномерность распределения в пространстве лимитирующих величину и качество урожая факторов внешней среды, специфику адаптивного потенциала каждого вида (сорта) растений, а также необходимость дифференцированного применения удобрений, пестицидов, орошения, техники; недостаточную устойчивость районированных сортов и гибридов к действию абиотических и биотических стрессоров, обусловленную не только односторонней селекцией на высокую потенциальную продуктивность, но и пространственной нерепрезентативностью Государственной системы сортоиспытания; неадаптивность существующей системы сельскохозяйственных машин и орудий, игнорирующей громадное разнообразие почвенноклиматических, погодных и социально-экономических условий.
Как было показано в предыдущих разделах, попытки объяснить низкий уровень урожайности сельскохозяйственных культур в России неблагоприятными почвенно-климатическими условиями несостоятельны. Малоубедительны и постоянные ссылки на плохую погоду, поскольку способность агроценозов противостоять ее «капризам» на протяжении всей многовековой истории развития систем растениеводства рассматривалась в качестве главного критерия их жизнеспособности. He является исключением в этом отношении и наша страна. Неслучайно один из основоположников научной системы растениеводства в России И.М. Комов, длительное время изучавший сельское хозяйство Англии, писал: «Русское земледелие имеет такие великие возможности, каких нет ни в одной из западных европейских стран, взятых в отдельности. Да, мы почти все европейские климаты имеем, и нет ни одного овоща, хлеба, травы или дерева в Европе, кое бы у нас в южных или северных провинциях расти не могло». В.В. Докучаев неоднократно подчеркивал, что наша страна обладает лучшими в мире почвами, и видел основную причину «странной скудности урожаев кормовых и зерновых культур на наших прекрасных черноземных землях, издавна справедливо заслуживающих название «житницы Европы», в крайне отрицательных последствиях повсеместно усиливающейся водной и ветровой эрозии почв». По словам А.С. Ермолова, еще в XVIII в. признавалось, что «...большая часть Империи не уступает по плодородию другим странам».
Таким образом, понятия «лучшая почва» и «лучший климат» могут характеризовать лишь отношение к почве и климату конкретного вида и даже сорта растения. Бесспорно, величина и качество урожая сельскохозяйственных культур зависит от суммы активных температур, водообеспеченности, типа почвы и т.д. Однако недостаток указанных факторов лишь ограничивает выбор адаптированных к местным условиям сельскохозяйственных культур и предъявляет более высокие требования к их агроэкологическому макро-, мезо- и микрорайонированию, сочетанию высокой потенциальной продуктивности и экологической устойчивости на уровне сортов (за счет селекции) и конструируемым агроэкосистемам, более дифференцированному (высокоточному) использованию удобрений, пестицидов, орошения и техники, т.е. переходу от односторонней, преимущественно химико-техногенной к многофакторной интенсификации растениеводства, его экологизации и биологизации.
Разумеется, в условиях России невозможно довести площади кукурузы и сои до таких же размеров, как в США (30 млн га). Ho повысить урожайность пшеницы, ячменя, ржи, овса и сорго до уровня, достигнутого в США, Канаде и в Скандинавских странах, во многих агроклиматических зонах нашей страны вполне реально. Так, благодаря специфичной экологической устойчивости, рожь способна обеспечить высокую урожайность (30 и более ц/га) даже в холодных и сухих зонах, а также на почвах, слишком бедных для других зерновых культур (в т.ч. кислых, торфяных, песчаных). К избыточной влаге и пониженным температурам из хлебных злаков наиболее приспособлен овес. Скороспелые сорта ярового ячменя, устойчивые к весенней засухе, недостатку тепла и влаги, вызревают в районах Крайнего Севера, а сорта озимого ячменя занимают первое место среди зерновых культур по устойчивости к запалу и захвату на юге. Наибольшей засухоустойчивостью среди культивируемых видов растений обладает сорго, получившее за последние 10-15 лет широкое распространение в засушливых зонах США, Франции и Италии. При достаточной тепло- и влагообеспеченности преимущество имеют рис и кукуруза, как самые высокоурожайные в этих условиях культуры. Даже в засушливой зоне Юго-Востока при высоком уровне агротехники хозяйства получают высокие урожаи озимой пшеницы, кукурузы, сорго, проса, нута и других культур.
Особого внимания заслуживает проблема повышения продуктивности естественных сенокосов и пастбищ, общая площадь которых в нашей стране составляет соответственно 39 млн и 332 млн га. Однако из-за низкой агрокультуры (средний урожай сена 7,1-7,5 ц/га) на их долю приходится лишь 24% от общего количества потребляемых кормов. Вместе с тем в США естественные луговые угодья обеспечивают до 50% используемого в животноводстве протеина, а в Канаде - около 80% всех фуражных кормов, потребляемых в мясном скотоводстве. Заметим, что продуктивность улучшенных природных кормовых угодий в западных странах ЕС достигает 40-60 ц/га (в пересчете на сено).
Первостепенную важность адаптивного агроэкологического макро-, мезо- и микрорайонирования территории России приходится подчеркивать и потому, что начатая еще в 1930-х гг. в нашей стране соответствующая работа так и не была доведена до конца. Неслучайно в настоящее время структура посевных площадей во многих краях, областях и республиках России характеризуется необычной пестротой («островным» доминированием отдельных культур), что находится в явном противоречии с постепенным переходом одних почвенно-климатических зон и провинций в другие (см. размещение культур в конце XIX и XX столетиях - рис. 6.11 и 6.12). Разумеется, формирование адаптивной видовой структуры посевных площадей в каждой стране обусловлено не только спецификой почвенно-климатических и погодных условий, но и социальным заказом общества, в т.ч. особенностями национальной структуры питания, необходимостью сбалансированного развития агропромышленного комплекса, возможностями участия в «разделении труда» на мировом рынке продовольствия и др. Причем именно адаптивное размещение сельскохозяйственных культур имеет решающее значение для обеспечения устойчивого роста величины и качества урожая.
Важную роль играют и природоохранные функции структуры посевных площадей. В этой связи особого внимания заслуживают бобовые и зернобобовые культуры, доля которых в общей структуре пашни в нашей стране составляет около 15% (31,4 млн га), тогда как в США - 27,5%. Наряду с общеизвестной почвозащитной и почвоулучшающей ролью, эти культуры имеют большое значение в мировом производстве растительного белка, достигшем к концу 1970-х гг. 210 млн т, тогда как на долю животного белка приходилось 51,7 млн т. В целом за счет зернобобовых культур в мире получают около 20% белка, в США - 47, а в России - лишь 5,8%. Несбалансированность кормовой базы по белку в нашей стране приводит к ежегодному перерасходу 15-20 млн т зерна. В структуре фуражного зерна во многих районах страны значительный удельный вес занимает пшеница (до 40-50%), отличающаяся наибольшей среди зерновых культур несбалансированностью незаменимых аминокислот. Между тем в структуре кормового зерна на долю пшеницы в странах ЕС и США приходится соответственно 27 и 19%. В связи с этим необходима оптимизация структуры посевных площадей зерновых культур (уменьшение площади фуражной пшеницы в неблагоприятных для нее почвенно-климатических зонах при одновременном расширении посевов ячменя, ржи, овса, сорго, проса, кукурузы) и значительное увеличение площади зернобобовых и бобовых, а также однолетних и многолетних трав (с 31 до 45-50 млн га).
Отметим, что хотя сою в США выращивают более чем в 30 штатах, около 50% ее посевов сосредоточено в кукурузном поясе. Находясь в основе «пирамиды производства белка», эта культура выполняет здесь и важную природоохранную роль, используя остатки азотных удобрений, внесенных ранее под кукурузу (в среднем 110 кг/ га), а также повышая плодородие почвы за счет фиксации атмосферного азота (в США азотные удобрения на посевах сои обычно не используют, в случае применения они не превышают 10-18 кг/га). Характерно, что в период 1961-1978 гг. темпы роста производства белка растительного происхождения в США существенно опережали темпы роста производства животного белка (160,9 против 117,8% соответственно). Причем производство соевого белка было в 2,4 раза выше уровня производства белка животного. Однако обеспечение кормовым белком животноводства не ограничивалось только увеличением посевных площадей сои и ростом ее урожайности. Параллельно с этими процессами в США в течение 1945-1980 гг. была развернута «соевая индустрия», включающая строительство мощных соеперерабатывающих предприятий, создание специальной географической селекционной и сортоиспытательной сети и т.д. В целом же устранение дефицита белка в пищевом рационе скота и птицы (который, как известно, приводит к перерасходу кормов в среднем на 40% на каждый центнер привеса, а также к большей заболеваемости и падежу животных) дало США, согласно Лищенко, ежегодную экономию 50-60 млн т фуражного зерна. Кроме того, уже в 1980 г. США экспортировали 22,9 млн т сои, 6,5 т соевого шрота и 1 млн т соевого масла, что составило около 17% стоимости экспорта всей сельскохозяйственной продукции.
В связи с обсуждаемым вопросом, а также спекулятивными, на наш взгляд, утверждениями о якобы реальной возможности решить белковую проблему в России за счет значительного расширения, в т.ч. «осеверения» площадей под соей, заметим, что с целью уменьшения зависимости от импорта соевого шрота в странах Западной Европы за последние десятилетия многократно увеличены площади под зернобобовыми культурами (горохом, кормовыми бобами, рапсом и др.). При этом урожайность зернобобовых достигла 40-50 ц/га (в России - 13-14 ц/га), а зеленой массы бобовых трав (в переводе на сено) - 80-120 ц/га. В Канаде, Германии и других странах, где почвенно-климатические условия не позволяют решить проблему производства растительного белка за счет сои, были также расширены посевные площади (в мире до 32 млн га) и повышена урожайность рапса (до 40-50 ц/га) - важнейшего источника высококачественного пищевого масла и кормового белка, не уступающего соевому по содержанию незаменимых аминокислот. Площадь рапса в 2008 г. составляла и в нашей стране около 700 тыс. га, а валовой сбор семян достиг 1 млн т в год.
Биоэнергетическая эффективность современных агроэкосистем, особенно в зонах с неблагоприятными почвенно-климатическими и погодными условиями, в решающей мере зависит от своевременной реализации всех этапов технологического процесса: посева, обработки, уборки и т.д. Естественно, что при оснащении хозяйств соответствующей техникой должны быть учтены не только агробиологические особенности культур, сортов, а также разнообразных условий природной среды, но и четко выраженная сезонность работ, т.е. крайне неравномерная загрузка парка тракторов, комбайнов, транспортных средств и т.д. Именно поэтому энерговооруженность труда в сельском хозяйстве должна быть в среднем в 1,5 раза выше, чем в промышленности. И если сельское хозяйство России по фондовооруженности отставало от промышленности в 1,6 раза, а по электровооруженности в 10 раз, то к 2008 г. этот разрыв стал значительно больше. При этом нагрузки на один трактор и зерноуборочный комбайн превышают оптимальную норму, а дефицит погрузочных и транспортных средств составляет 48-50%, кормоуборочной техники - 60%. Из 2930 наименований сельскохозяйственных машин, необходимых для механизации работ в полеводстве и животноводстве, отечественной промышленностью освоено лишь около несколько сотен. Недостаток сельскохозяйственных машин, препятствуя своевременному выполнению технологических операций, ежегодно приводит к недополучению примерно 35-40 млн т зерна, а в кормопроизводстве - к потере 25-30% питательных веществ в кормах. По данным Загайтова и Половинкина, только за счет уменьшения потерь во время хранения урожая можно было бы увеличить конечный выход зерна на 20-25%, фруктов и картофеля - на 30%, мяса и молока на 10-15%. Согласно международным стандартам, в Европе допустимым уровнем потерь при уборке, транспортировке и хранении урожая зерновых считается 8-12% (а в ряде стран - от 3 до 6,5%). По качественным характеристикам (производительность, металлоемкость, расход горючего и пр.) отечественная сельскохозяйственная техника и оборудование (трактора, комбайны, сеялки и пр.) существенно уступают соответствующим аналогам США и стран Западной Европы.
Известно, что даже на лучших почвах только с помощью их естественного плодородия нельзя обеспечить устойчивое получение 25-30 ц/га зерна, а на почвах подзолистых, серых лесных, бурых лесных, осушенных болот без внесения удобрений урожайность не превышает 8-12 ц/га. Поэтому наращивание производства и применения минеральных удобрений, мелиорантов и средств химической защиты растений вполне обоснованно рассматривается в качестве важнейшего фактора повышения урожайности сельскохозяйственных культур. Между тем в большинстве районов страны внесение удобрений проводится без учета фактического содержания питательных веществ в почве в разные периоды вегетации, а также специфичной потребности в них разных видов и сортов растений. Неравномерное внесение минеральных удобрений не только отрицательно сказывается на их эффективности, но и является причиной снижения урожайности вследствие полегания зерновых колосовых, а также большего поражения растений болезнями и вредителями в полосах избыточных доз азота. Крайне негативно сказывается и нарушение соотношения производства пестицидов и удобрений, поскольку последние без обеспечения химической защиты посевов малоэффективны.
К числу негативных тенденций в отечественном растениеводстве относятся высокий уровень вариабельности величины и качества урожая по годам и разным почвенно-климатическим зонам, а также всевозрастающие в масштабе страны процессы водной и ветровой эрозии почвы. В силу важности этих вопросов мы считаем целесообразным рассмотреть их более подробно.


Имя:*
E-Mail:
Комментарий: