Новости
27.03.2024 27.03.2024 26.03.2024 |
Неадаптивность - главная причина кризиса в отечественном сельском хозяйстве18.12.2015
Начатые в России еще в 1930-х гг. работы по научно обоснованному агроэкологическому районированию территории, типологии и комплексной оценке сельскохозяйственных угодий так и остались незавершенными. Причем если к 1900 г. в европейской части России и даже в пределах отдельных губерний структура основных сельскохозяйственных культур (ржи, овса, ячменя, льна, гречихи, кукурузы, проса, сорго и др.) была четко приурочена (методом «проб и ошибок») к определенным почвенно-климатическим и макро-, мезо- и микрозонам, то уже с 1930-х гг. в складывающейся структуре посевных площадей наблюдалась тенденция неоправданной мозаичности культур даже в районах, сходных по типам почв, тепло- и влагообеспеченности, продолжительности вегетационного периода и т.д. Например, в 1920-х гг. в северных уездах Самарской губернии (область лесостепи) преобладала рожь и возделывалась гречиха; в средних (область черноземной степи с тучными черноземами) появлялись мягкие пшеницы; в южных уездах (область черноземов и каштановых суглинков) доминировала твердая пшеница. Даже в зоне бывшего «ржаного царства» рожь, занимавшая ранее площадь свыше 28 млн га и обладающая большей по сравнению с пшеницей скороспелостью, зимостойкостью, устойчивостью к кислым и бедным почвам, меньшей потребностью в сумме активных температур, высевалась на площади лишь 8 млн га. Если для озимой пшеницы нормальным считается pH = 6,0-6,5, то в Нечерноземной полосе рожь обеспечивает высокие урожаи при pH = 4,5-5,0. На формирование единицы сухого вещества эта культура использует на 20-30% воды меньше, чем пшеница. Озимая рожь успешно противостоит засоренности полей, созревает на 15-20 дней раньше, чем яровая пшеница. По холодовыносливости и зимостойкости озимая рожь значительно превосходит озимую пшеницу (у узла кущения способна длительное время выносить температуры -8...-20°С), в меньшей степени подвержена выпреванию. Характерно, например, что в республиках и областях Поволжского экономического района способность озимой ржи обеспечивать устойчивость урожая в неблагоприятных условиях среды 1,5 раза выше, чем озимой пшеницы (вариабельность урожайности соответственно 37 и 54%), а число провальных (катастрофических) лет (когда урожайность колосовых зерновых ниже 10 ц/га) у ржи здесь в 2,6 раза меньше, чем у пшеницы. Ошибочность отмеченных выше тенденций в изменении видовой структуры посевных площадей в масштабе страны была тем более очевидной, если учесть, что в России фуражные культуры занимали более 75% посевной площади и ежегодно для производства концентрированных кормов использовалось до 40 млн т зерна пшеницы, которая во многих регионах страны уступала по урожайности (а нередко и качеству) другим фуражным зерновым культурам. В этой связи заслуживало внимания расширение площадей ржи в Нечерноземной зоне и Поволжье, овса в Западно-Сибирском, Уральском и Волго-Вятском экономических районах, проса в Поволжском, Уральском, Западно-Сибирском экономических районах и т.д. Абсолютизация безрентных отношений в сельском хозяйстве, положенных в основу «уравнительного» землепользования и «титулярного» планирования неизбежно приводила и к шаблонному распространению по всей стране вначале травопольной, а затем и пропашной системы земледелия. Причем при переходе к пропашной системе земледелия в начале 1960-х гг. были необоснованно (без учета специфики местных экологических условий и производственных возможностей) распаханы большие площади сенокосов и пастбищ, расширены посевы пропашных культур на склонах крутизной 5° и более, сокращены посевы многолетних трав даже в зонах с достаточным увлажнением. Одновременно произошло перенасыщение севооборотов однотипными культурами, резко уменьшилась их почвозащитная и почволучшающая роль, в результате чего эрозионные процессы достигли катастрофических масштабов. При этом ежегодно в масштабе страны смывалось 1,5-1,6 млрд т почвы, содержание питательных веществ в которой было равноценно 38 млн т туков, т.е. превышало их количество во вносимых минеральных удобрениях. За период с 1893 по 1980 г. доля валового сбора зерна за счет озимых колосовых снизилась с 41,8 до 29,7%. В то же время озимые культуры по сравнению с яровыми не только обладают лучшими противоэрозионными свойствами, но в засушливые и холодные годы (например, озимая рожь и пшеница) дают более высокие урожаи даже там, где в благоприятные годы этого превосходства нет. Ранее уже отмечалась недостаточная доля в структуре посевных площадей бобовых и зернобобовых культур, необходимость увеличения которых связана с несбалансированностью кормового рациона по белку, а также с уникальной способностью этих культур повышать плодородие почвы за счет биологической фиксации атмосферного азота. В этой связи целесообразно увеличить не только площади озимых культур там, где у них более высокая, по сравнению с яровыми, урожайность (Северо-Западный, Центральный, Волго-Вятский, Центрально-Черноземный и Поволжский районы РФ), но и существенно расширить посевные площади под зернобобовыми культурами и многолетними бобовыми травами (до 30-50%) на окультуренных лугах и пастбищах. Известно, что в земледелии наиболее эффективным средством дифференцированного использования почвы и микроклимата, техники, удобрений и пестицидов, культивируемых видов и сортов является севооборот. Между тем сложившаяся еще в 1930-х гг. система внутрихозяйственного землеустройства, при которой соотношение культур и порядок их ротации базировались преимущественно на централизованно доведенном плане производства сельскохозяйственных культур (без должного учета особенностей местных почвенно-климатических и погодных условий) и формировании крупномасштабных, обычно объединяющих разнородные участки полей, не обеспечивала дифференцированного использования компонентов природной среды (почвенного плодородия, запасов влаги, суммы активных температур, разной продолжительности безморозного периода и др.), лимитирующих в большинстве регионов страны величину и качество урожая. Неизбежным следствием такого «титулярно-уравнительного» землепользования оказывается большая зависимость продуктивности агроценозов от «капризов» погоды, резкое снижение эффективности применения техногенных факторов интенсификации растениеводства, усиление процессов водной и ветровой эрозии почвы, загрязнение и разрушение окружающей среды. Специфические условия и «абсолютно неустранимые» особенности сельскохозяйственного производства были слабо учтены и в системах ценообразования, организации труда и его материального стимулирования. Приведенный ранее тезис «надежный урожай всегда более желателен, чем максимальный урожай», общепринятый в большинстве развитых стран мира, обоснован не только агробиологически, но и экономически. Именно в неблагоприятные по погодным условиям годы от земледельца требуется полная мобилизация всего комплекса знаний, большие затраты труда и средств, что, в конечном счете, должно учитываться при формировании цен на сельскохозяйственную продукцию. Известно, например, что на международном рынке цены на зерно значительно варьируют в зависимости от погодных условий. Кроме того, в сельском хозяйстве, являющемся, по существу, «цехом под открытым небом», планирование производства, формы организации труда и его материальное стимулирование в большей степени, чем в какой-либо другой сфере деятельности человека, должны быть ориентированы на конечные, а не промежуточные результаты работы. «Абсолютно неустранимые особенности» сельскохозяйственного производства предопределяют и специфику инвестиционной политики в АПК. К 1986 г. в пересчете на 100% питательных веществ в России производилось 33,2 млн т минеральных удобрений, т.е. больше, чем в США, ФРГ, Великобритании и Франции вместе взятых (32 млн т). При этом среднее потребление минеральных удобрений на 1 га пашни достигло 118 кг (в США - 92, Канаде - 47). Однако за период 1978-1988 гг. объем валовой продукции сельского хозяйства увеличился всего лишь на 25% (в т.ч. производство зерна на 16%, сахарной свеклы на 12%, а производство картофеля сократилось на 9%). Если средняя урожайность зерновых и зернобобовых в мире к концу 1980-х гг. в странах Западной Европы превысила 45 ц/га, то в России была не более 18 ц/га. Все это привело к острому дефициту сельскохозяйственной продукции в стране. В 1986-1989 гг. среднегодовой объем импорта сельскохозяйственного сырья и продовольственных товаров достиг 12,4 млрд инв. руб., в т.ч. среднегодовой объем продовольственного импорта - 10,7 млрд инв. руб. Доля импорта пищевых товаров и сырья для их производства в общем импорте продукции АПК составляла 75%, тогда как на импорт оборудования пищевой и табачной промышленности приходилось лишь 5%. При общем росте импорта всей продукции АПК за 1970-1989 гг. в 6,3 раза (с 2,6 млрд до 16,4 млрд инв. руб.) импорт оборудования пищевой промышленности увеличился в 7,2 раза, концентрированных кормов - в 6 раз, зерна - в 26,5, продовольственного сырья - в 24,9, мясомолочных продуктов - в 9,3, сахара и растительного масла - в 18,6, плодов и овощей - в 3,3, напитков и табачных изделий - в 1,7 раза. Только за 10 лет (1980-1989 гг.) было импортировано продовольствия и сырья для его производства на 130 млрд руб., причем около половины на свободно конвертируемую валюту. Ранее нами уже рассматривалась обоснованность первоочередных вложений капитала в «лучшие земли», позволяющие получить высокую прибыль благодаря использованию «наибольшего количества естественных элементов плодородия». Междутемв 1950-е и последующие годы в России громадные материальные ресурсы были затрачены на освоение новых земель в зонах рискованного земледелия (Казахстане и других регионах), тогда как сельское хозяйство в Центрально-Черноземной и особенно Нечерноземной зонах, традиционно гарантирующих, благодаря сравнительно достаточной тепло- и влаго-обеспеченности, получение высоких урожаев зерна и других сельскохозяйственных культур, приходило в упадок. Именно в Северо-Западных и Центральных районах России внесение минеральных удобрений обеспечивает наибольшую прибавку урожая. Так, в Нечерноземной зоне на каждый центнер туков (N40P40K40) можно получить дополнительно 5-9 ц/га зерна, тогда как в Казахстане вследствие систематических засух средняя урожайность яровой пшеницы за 1960-1970 гг. не превышала 7,5 ц/га, а с учетом использования на посев 1,5 ц/га семян - фактически 6,0 ц/га (в условиях ГСУ - за 1960-1980 гг. - в среднем 10,6 ц/га). В этой связи уместно еще раз напомнить идеи Н.И. Вавилова и Д.Н. Прянишникова о необходимости «осеверения» отечественного земледелия, предлагавших для предотвращения тяжелых последствий засухи создать лишний миллиард пудов зерна в Нечерноземной зоне. О необоснованности инвестиционной политики в АПК страны свидетельствовал и тот факт, что уровень оснащения основными производственными фондами хозяйств, расположенных в неблагоприятных и экстремальных почвенно-климатических и погодных условиях России, был самым высоким, а продуктивность их сельскохозяйственных угодий - низкой. В настоящее время в России вопрос об «осеверении» земледелия встал с еще большей остротой. Известно, что если в северных районах европейской территории России вероятность засух оценивается в 5%, то в южных (Ставропольский край, Ростовская область) - в 30-40%, а в Юго-Восточных - 60% и более. Несмотря на короткий вегетационный период, недостаток тепла и сравнительно низкое плодородие почв, районы Севера (особенно европейского) благоприятны для возделывания большого числа зерновых, овощных и ягодных культур, а также однолетних и многолетних трав. Последнее, кстати, и обусловило преобладающий здесь в прошлом «сенной», а не «зерновой» тип кормления сельскохозяйственных животных. Эффективность функционирования агропромышленного комплекса в решающей степени зависит и от уровня развития смежных с ним отраслей (сельскохозяйственного машиностроения, гидротехнической мелиорации, хранения, транспортировки, переработки и т.д.). Подчеркивая важность интеграции сельскохозяйственного производства с перерабатывающей промышленностью, В.И. Ленин писал: «...соединение с земледелием технической переработки продуктов сельского хозяйства представляет из себя один из наиболее рельефных признаков ... прогресса в земледелии». Для АПК страны были характерны существенные структурные диспропорции, оказавшиеся наибольшими в развитии перерабатывающих отраслей. Так, если соотношение стоимости фондов сельского хозяйства и пищевой промышленности в России составляло 1:0,15, капиталовложений - 1:0,09, конечной продукции - 1:2,3, то в США соответственно 1:0,54; 1:1,22 и 1:9. В результате ежегодные потери сельскохозяйственной продукции в масштабе страны достигали 25-30%. Кроме того, из-за несовершенства применяемых в пищевой промышленности технологий и оборудования выход готовой продукции из каждой тонны сельскохозяйственного сырья был в 1,2-1,7 раза ниже, чем в США и странах Западной Европы. К сожалению, приведенные выше негативные тенденции в отечественном АПК в настоящее время не только не устранены, но и продолжают усугубляться. Одна из главных причин такой ситуации, на наш взгляд, состоит в том, что в стране были нарушены принципы адаптивного развития сельскохозяйственного производства практически на всех уровнях его организации, что значительно усилило негативное влияние «сил природы» и недостатка (количественного и качественного) техногенных средств. Например, чем хуже почвенно-климатические и погодные условия, чем ниже уровень дотационности и техногенной оснащенности хозяйств, тем более дифференцированным должно быть применение техногенных факторов, тем важнее экологическая устойчивость культивируемых видов, сортов и агроэкосистем. Однако вместо естественного в подобной ситуации перехода к более адаптивной и дифференцированной системе сельскохозяйственного природопользования в стране преобладала «уравнительная» система землепользования. Преимущественно химико-техногенная интенсификация сельского хозяйства подвергается критическому анализу прежде всего в странах, достигших наибольшего уровня техногенной оснащенности своих хозяйств. Несовместимость односторонне техницистского подхода к наращиванию производства продуктов питания с концепцией гармонизации отношений человека и природы, общества и биосферы обусловила активный поиск альтернативных решений в производстве сельскохозяйственной продукции. Вот почему индустриально развитые страны, обладая мощным материальным и научным потенциалом, активно и быстро переходят к ресурсоэнергоэкономному и природоохранному сельскому хозяйству, в основу которого положены биологизация и экологизация интенсификационных процессов, составляющих базис адаптивной стратегии. Очевидна необходимость перехода к стратегии адаптивной интенсификации сельского хозяйства и в нашей стране. Возвращаясь к вопросу о менее благоприятных почвенно-климатических и погодных условиях в России, подчеркнем, что именно это обстоятельство выдвигает проблему всепроникающего повышения адаптивности отечественного сельского хозяйства на первый план, поскольку чем хуже почвенно-климатические и погодные условия, тем важнее биологизация и экологизация продукционного и средоулучшающего процессов в агроэкосистемах на основе более полной реализации «даровых сил природы» и наукоемкости: дифференцированного (высокоточного) использования природных ресурсов, адаптивного потенциала культивируемых видов и сортов растений, а также техногенных факторов; увеличения видового и сортового разнообразия агроэкосистем (подбор видов и сортов-взаимострахователей); конструирования высокопродуктивных экологически устойчивых агроэкосистем и агроландшафтов; предотвращения водной и ветровой эрозий почвы за счет формирования почвоохранных и ресурсоэнергоэкономных структур посевных площадей; соответствия видовой и породной структуры животных, а также технологий их содержания местной кормовой базе; создания адаптивной производственной и социальной инфраструктуры АПК и др. В связи с продолжающимися в нашей стране дискуссиями о системах земледелия, индустриальных технологиях и других регламентирующих деятельность земледельца условиях, заметим, что уровень интенсивности современного растениеводства все чаще определяется не столько техногенной насыщенностью и жесткостью соблюдения «технологической дисциплины», сколько степенью использования воспроизводимых (природных и биологических) ресурсов и соответствием (адаптивностью) всего технологического комплекса местным особенностям почвы, климата, погоды, конъюнктуры рынка и пр., т.е. его многовариантностью, гибкостью и, главное, наукоемкостью. А это, в свою очередь, означает, что рекомендации науки не могут быть повсеместно и ежегодно однотипными, поскольку использование многочисленных и разнообразных адаптивных (гибких) технологий требует в каждом конкретном случае принятия решений с учетом реально складывающейся ситуации. Важнейшим условием перехода к адаптивной стратегии развития сельского хозяйства является концентрация внимания исследователей и практиков не на декларативной, а на содержательной части (адаптивности) предлагаемых систем земледелия и технологий. Например, не вызывает сомнения, что зональные и ландшафтные системы земледелия, так же как и землеустройство, при сохранении сложившихся преимущественно химико-техногенных и уравнительных подходах к их «наполнению» не станут адаптивными. При этом уровень адаптивности отечественного сельского хозяйства теснейшим образом связан с обоснованностью (надежностью) предложений ученых и сервисных служб. He секрет, что существенный ущерб в нашей стране нанесли и наносят недостоверные научно-производственные рекомендации, нередко выдаваемые без достаточной пространственной и временной репрезентативности. Сопряжено это с тем, что во многих регионах опытные поля, участки государственного сортоиспытания, сеть агрохимического обслуживания, агрометеорологические посты, пункты сигнализации расположены на территориях, почвенные и микроклиматические условия которых вовсе не типизируют агроэкологические особенности зон, где реализуются соответствующие рекомендации. Такое «загрязнение» информационной среды не только обесценивает труд многих тысяч добросовестных научных работников, но снижает и без того невысокие адаптивные и адаптирующие возможности отечественного сельского хозяйства. Переход к адаптивной стратегии требует принципиально новых научных и организационных решений для обеспечения адаптивной интеграции сельскохозяйственного производства в систему рационального природопользования, значительного увеличения наукоемкости всей системы ведения сельского хозяйства. Последний аспект связан с более полным использованием как накопленных в течение тысячелетий адаптивных подходов в сельскохозяйственном землепользовании, так и полученных в последний период результатов фундаментальной науки. Следует подчеркнуть особую значимость в условиях нашей страны адаптивного подхода к агроэкологическому макро-, мезо- и микрорайонированию территории в связи с тем, что с ухудшением почвенно-климатических и погодных условий возрастают затраты не только антропогенной энергии на каждую дополнительную единицу конечной продукции, но и солнечной энергии на синтез единицы органического вещества. Неслучайно И.А. Стебут в качестве главной задачи рассматривал создание «по-районного сельского хозяйства России». Н.И. Вавилов особо отмечал всевозрастающую значимость правильного районирования видов и сортов культурных растений. Однако, несмотря на огромный практический опыт и научный задел, методология и методика агроэкологического районирования сельскохозяйственных культур остаются слабо разработанными, а его практические возможности в нашей стране до настоящего времени оказались нереализованными. Следует также учитывать, что необходимость адаптивного агроэкологического районирования резко возросла из-за глобальных и локальных изменений климата, что требует срочной и постоянной корректировки зональных систем земледелия. Бесспорно, сложившаяся в этой области знаний ситуация во многом объясняется отмеченными выше субъективными причинами. И все же это не меняет существа и остроты проблемы, т.к. наиболее распространенные подходы к районированию территории (агроклиматическое, почвенно-климатическое, природно-хозяйственное, физико-географическое и др.) могут лишь дополнять агроэкологическое районирование. Напомним, что для России конца XIX в. был характерен именно агроэкологический подход к дифференцированному использованию природных и биологических ресурсов. Известно также, что в Германии, Италии, США и других странах бонитировка почв в тот период проводилась преимущественно на основе учета урожайности различных сельскохозяйственных культур и такая же оценка преобладает в этих странах до настоящего времени. То обстоятельство, что на территории России проходят биологические границы возможного произрастания практически всех культивируемых видов растений, резко усиливает необходимость дифференцированного (высокоточного) использования лимитирующих величину и качество урожая факторов природной среды. Вот почему в нашей стране всегда существовали локальные территории («острова») земледелия, особенно за пределами его общей северной и даже полярной границы. В процессе агроэкологического районирования территории, в т.ч. на высших его уровнях, должно быть обеспечено адаптивное соотношение между кормовой базой и региональной структурой видов и пород животных. Еще в 1770 г. А.Т. Болотов писал, что соблюдение должной пропорции между скотоводством и хлебопашеством есть главнейший пункт внимания сельского хозяйства. Для Севера России, например, считался более пригодным «сенный», а не «зерновой» тип кормления животных. Сложившаяся к настоящему времени в России диспропорция между региональной структурой животноводства и кормовой базой свидетельствует об игнорировании принципов агроэкологического районирования территории и адаптивного формирования инфраструктуры АПК. В этой связи нельзя не отметить крайне низкую продуктивность лугов и пастбищ, что является одной из главных причин неоправданного расхода большого количества зерна на кормовые цели. Кроме того, только в результате повышения продуктивности лугов и пастбищ удастся «разгрузить» пашню, переводя под залужение сильно эродированную ее часть, оптимизировать видовую структуру посевных площадей, увеличить долю посевов бобовых культур и пр.
|