Анализ системы государственного регулирования сельского хозяйства в советский период развития страны
20.05.2015
Необходимость объяснения тенденций развития аграрного сектора экономики в этот период отечественной истории объясняется не только академическим, но и практическим интересом, поскольку речь идет не просто о длительном и противоречивом времени, но и о достаточно большом прогрессе в развитии сельского хозяйства страны. Этот параграф настоящего исследования посвящен анализу четко отрегулированной системы государственной поддержки аграрного сектора, с одной стороны, и механизмов выкачивания ресурсов из деревни, с другой, функционирующих в советские времена.
«Военный коммунизм», «НЭП», «коллективизация», «культурная революция», «целина», «построение коммунистического общества», «развитой социализм» - вот основные вехи (этапы) в становлении системы отношения государства к аграрному сектору экономики в советский период развития страны. Каждый из этих этапов «социалистического» бытия агросферы ознаменован чередой событий в ее развитии, постановлений «партии и правительства» их определяющих.
Начало государственному регулированию развития сельского хозяйства советской России было положено Декретом о земле, принятым Вторым Всероссийским съездом Советов 26 октября 1917 г. Согласно декрету ликвидировалась частная собственность на землю, крестьяне получили 150 млн. га угодий, а также помещичий инвентарь, скот и постройки. Государство освободило крестьян от арендных платежей, составлявших 170 млн. руб., а также от задолженности Крестьянскому банку в сумме 1326 млн. руб. Земледельцы получили право выбирать форму хозяйствования - подворную, хуторскую, общинную или артельную.
Ho сути были ликвидированы феодальные отношения в деревне. Однако фактически роль своеобразного феодала с этого момента (с точки зрения осуществления прав земельной собственности) взяло на себя государство. Государственные налоги строились больше по классовому, нежели по рентному принципу. В результате наиболее эффективный и динамичный путь (развитие по фермерскому типу) оказался закрыт, и движение пошло по пути наиболее тяжелому и длительному в силу своей примитивности (практически это «прусский» вариант развития с некоторыми модификациями).
В России того времени сосуществовали пять различных общественно-экономических укладов - патриархальное, мелкое товарное производство, частнохозяйственный капитализм, государственный капитализм и социализм. Ситуация осложнялась войной. Аграрная политика создавалась большевиками буквально «по ходу действий» и это в стране, где абсолютное большинство населения было крестьянским. Кроме того революция изначально была пролетарской (и это многое объясняет), в составе партии большевиков в 1917 г. было всего 494 представителя крестьянского сословия, четыре сельских ячейки.
Очень сложно определить систему регулирующих воздействий государства аграрного сектора экономики в первые годы советской власти (этап «военного коммунизма»). Можно лишь вычленить ее основные задачи: первое -привлечь крестьян «на свою сторону» либо исключить (уменьшить) их сопротивление; второе - немедленно, во что бы ни стало увеличить количество необходимых для населения продуктов питания.
Успешность работы каждого советского учреждения, связанного с регулированием сельскохозяйственного производства измерялась практическими результатами в этой области - «Больше хлеба!».
Первым государственным органом, отвечающим за положение дел в сельском хозяйстве страны в общем и за организацию хлебозаготовок в частности был созданный в 1918 г Народный Комиссариат Продовольствия. Для реализации положений аграрной политики большевиков на местах были созданы комитеты бедноты.
В условиях революционного хаоса, при практически полном отсутствии средств на закупки сельхозпродукции принятием Декрета Совнаркома от 2.04.1918 г «Об организации товарообмена для усиления хлебозаготовок» была предпринята неудавшаяся попытка установления натурального товарообмена между городом и деревней. «Срыв» произошел по причине введения твердых государственных цен на сельхозпродукцию на крайне низком уровне, а также отсутствия достаточного количества промышленных товаров, необходимых для обмена. В результате большевики устанавливают монополию хлебной торговли и твердые цены на хлеб, и предоставляют Народному Комиссариату Продовольствия «чрезвычайные полномочия по борьбе с деревенской буржуазией, укрывающей хлебные запасы и спекулирующие ими» - декрет ВЦИК от 9.05.1918 г. Увеличение централизованных заготовок достигалось, таким образом, сугубо административными регулирующими методами, а именно принудительным изъятием хлеба по твердым ценам. Хлеб, не сданный в установленный срок, отбирался бесплатно. Государственно-принудительное регулирование стало носить всеобщий характер.
Несколько позже, в 1919 г политика большевиков по отношению к аграриям еще более ужесточилась, была введена продовольственная разверстка, те., исходя из потребностей страны, наличия земли, урожайности план сдачи различных продуктов разверстывался вплоть до каждого крестьянского двора и был обязательным для выполнения. Так называемые излишки хлеба безвозмездно изымались у крестьян. Оставляли только тот минимум, который был необходим на прокормление семьи и на семена. Брали преимущественно в долг, за полностью обесцененные бумажные деньги. Купля и продажа продуктов запрещалась полностью. Все крестьяне, не вывозящие излишки хлеба, объявлялись врагами народа, их было рекомендовано заключать в тюрьму сроком на 10 лет, конфисковывать имущество, изгонять с места жительства и из общины. Это, но сути, стало началом того страшного пути, который был уготован российским крестьянам в процессе строительства коммунизма. Появились первые «перекосы и перегибы» в реализации регулирующих воздействий государства на развитие агросферы, которые будут буквально преследовать российский аграрный сектор на протяжении всей его советской истории.
В этой связи, как представляется, большой интерес представляет поиск ответа на весьма важный вопрос, а было ли это простой непродуманностью и, как следствие непоследовательностью и неурегулированностью решения аграрных проблем в советской России или эти «перекосы» были заранее спланированы? Имел ли избранный путь воздействия государства на развитие сельского хозяйства альтернативы или он был неизбежен в силу целого ряда определенных объективных и субъективных причин.
Все исследованные нами мнения, представления по этому вопросу, несмотря на то, что их спектр чрезвычайно широк можно разделить на две группы.
Первая группа и, как показалось, самая распространенная особенно в литературе советского периода развития страны — это представления об исторической, объективной предопределенности избранного пути, который был обусловлен войной и разорением, затем необходимостью восстановления народного хозяйства, индустриализацией, затем снова войной и т.д. Политика «военного коммунизма», ликвидация НЭПа, массовая коллективизация, переход от экономических методов регулирования к административным - все это кажется представителям данного подхода абсолютно неизбежным. Интересы государства, революции, пролетариата превыше всего, крестьянство же материал, «преходящая и отживающая форма хозяйства», которую можно и нужно использовать для построения социализма. «Пролетариат руководит крестьянством, но этот класс нельзя так изгнать, как изгнали и уничтожили помещиков и капиталистов. Надо долго и с большим трудом и большими лишениями его переделывать». Разница лишь в том, что некоторым авторам этот путь представляется «победным», другим объективной закономерностью, но в трагическом смысле. На первый взгляд, аргументы авторов выглядят действительно убедительными. Только в их рассуждениях не нашлось места миллионам исковерканных судеб, оболганных, физически уничтоженных, миллионам, принявшим в мирное время голодную смерть.
Мы больше склоняемся к позиции сторонников второго подхода, известных русских ученых и публицистов Ю.Афанасьева, Л. Гордона, В. Данилова, Э. Клопова, О. Лациса, В. Селюнина, Н. Шмелева и пр. Военнокоммунистическая утопия (как впрочем и все последующие «перегибы» типа «лес рубят, щепки летят») явились результатом отнюдь не только условий гражданской войны и интервенции, но имеет доктринальные корни, исходящие из определенного видения социализма вождями партии.
Многие основополагающие идеи военно-коммунистического устройства общества и сопутствующей ему милитаризации труда можно найти, к примеру, в сформулированной Ф. Энгельсом в «Анти-Дюринге» классической модели «бестоварного социализма». «Военный коммунизм» был первым опытом организации безрыночного способа хозяйствования в отдельно взятой стране, основанной на огосударствлении собственности, жесткой централизации и административно-принудительных методах государственного регулирования и принуждения к труду, что, безусловно, нельзя не связывать с чрезвычайными условиями, в которых оказалась страна. Однако данная организации вполне соответствовала и определенным теоретическим канонам, что нашло свое отражение, в частности, во второй Программе партии (1919 г), а также во взглядах ее вождей. По их замыслу в хорошо организованном социалистическом хозяйстве, когда из «массы мужицкого сырья» выплавляются социалистические «сочлены» единого общественного организма, принуждение «не будет ощущаться», ибо труд станет необходимостью. Сегодня, говорили теоретики партии, мы «убили вольный рынок» и должны создать единый хозяйственный план. Ho нельзя дожидаться, кока его поймут каждый крестьянин и крестьянка. «Мы должны заставить каждого стать на то место, на котором он должен быть». На этом пути «в течение ряда лет, десятилетий» будет обеспечено такое повышение производительности труда, такая его высота, которая ни при каком другом строе невозможна.
История опровергла эти постулаты: принудительный труд никогда не достигает тех высот, как труд свободный, основанный на интересе. «Люди не могут годами пребывать в состоянии экстатического подъема, и заставить их работать может только экономическая необходимость». Пути же развития общества всегда альтернативны и многовариантны, а выбор их чрезвычайно сложен. Разумеется, нельзя недооценивать объективные обстоятельства, но научно обоснованный выбор и означает тщательный учет всей совокупности взаимосвязей и взаимозависимостей, взвешенное исследование экономических и социальных условий, находящихся в постоянном развитии. Без такого учета выбор путей развития превращается в прожектерство, в искусственное конструирование стратегии и тактики государственного регулирования и часто приводит к огромным социальным издержкам. Ho вряд ли только одно познание объективных условий - это гарантия верно выбранного решения. Альтернативы всегда есть, но их выбор очень часто связан с волей одного конкретного человека или группы лиц, субъективного фактора и зависит от степени уважения собственного народа либо готовности бесконечно приносить его в жертву призрачным целям и идеалам.
И последнее в затянувшихся рассуждениях: если над всеми заботами правителей о собственном народе преобладают те, которые связаны с необходимостью сохранения и укрепления своей власти, тогда они применяют преимущественно методы государственного воздействия, более свойственные процессу первоначального накопления капитала или административные методы принудительного характера. Это дает ключ к пониманию современной эпохи тоталитаризма. Еще раз повторим: мы глубоко убеждены, что во главу угла всех преобразований в любом государстве должны ставиться интересы человека, гражданина и только в этом случае они обречены на успех.
Военно-коммунистическая организация общественного производства в силу своей утопичности с точки зрения тотального администрирования не могла существовать долго. Ее уроки однозначно говорят в пользу рыночного механизма, в пользу экономических методов государственного регулирования экономики. В работе «Пять лет Российской революции и перспективы мировой революции» В.И. Ленин писал: «... в 1921 году, после того, как мы преодолели важнейший этап гражданской войны, и преодолели победоносно, мы наткнулись на большой, - я полагаю, на самый большой, - внутренний политический кризис Советской России. Этот внутренний кризис обнаружил недовольство не только значительной части крестьянства, но и рабочих».
Крестьянство понесло огромные потери от военно-коммунистической утопии, вызванной ею инфляции, ценового диспаритета. Так, в октябре 1923 г. индекс оптовых цен промышленных товаров составлял к уровню 1913 г. 2,757, а сельскохозяйственных продуктов только 0,888, т.е. отношение 3 к 10. Покупая зерно по заниженным ценам, советское правительство экспортирует его HO высоким, за счет чего накапливаются первые средства для индустриализации.
Невозможно было вывести деревню из катастрофического положения, когда за пуд зерна государство платило сумму в 30-40 раз меньшую его рыночной цены. К примеру, перед началом НЭПа так называемые твердые цены на рожь составляли 4,50 руб. при реальной рыночной цене в 200-250 руб. (эти ценовые «перекосы» сильны и до сих пор).
Сбор хлеба в 1920 г. по сравнению с 1916 г. оценивается в 55-65 %. Потери крестьянских хозяйств в рабочем скоте по данным 1923 г. исчисляются примерно в 40-60 % поголовья 1916 г. В потерях крупного рогатого скота -76,4%.
Причем, если обратиться к данным о производстве зерна в РСФСР в 1909-1921 гг., становится ясно, что развалу сельского хозяйства страны способствовали в большей степени не потрясения мировой войны (на третий год войны урожайность упала на 9,3 %, посевные площади на 5 %, валовые сборы на 11 %), а именно политика «военного коммунизма» с ее «удушением» инициативы, стимулов и всякого интереса производить сверх потребностей семьи. В 1921 г. сокращение площадей достигло 34,5 %, урожайности - 41 %, а валовые сборы составили лишь 1/3 довоенного уровня.
Как результат, общее число голодающих в 1921-1922 гг. достигло 35 млн. человек. Особо страдало население Поволжья и Южного Урала. По расчетам современника событий, известного статистика П.Н. Попова, население страны только в 1921-1922 гг. сократилось на 5,2 млн. человек. Возможности советской власти при этом в помощи голодающим были ничтожны.
Произошла так называемая нивелировка сельского населения, столь воспетая большевиками, которая отнюдь не означала возрастание середняцкой массы крестьянства. Крайние полосы деревни действительно сблизились, HO не за счет исчезновения деревенской бедноты.
Однако, как представляется, самыми главными обстоятельствами, заставившим отказаться от продразверстки и ввести продналог, были даже не голод, а все возрастающее недовольство населения (Крондштадский мятеж. Тамбовское восстание) и, следовательно, прагматические резоны удержания большевиками власти.
Вслед за известными Декретами ВЦПК И CHK «О замене продовольственной и сырьевой разверстки натуральным налогом» (21.05.1921 г) и «О размере продовольственного натурального налога на 1921-1922 г» были приняты еще более радикальные постановления, касающиеся методов государственного воздействия на развитие аграрного сектора экономики, как то: постановление IX Всероссийского съезда Советов «О мерах по восстановлению крестьянского хозяйства» от 30.12.1921 г, отменяющее агитационнопринудительное ведение «социалистического землепользования»; постановление II Всероссийского съезда Советов о праве свободного избрания каждым земельным обществом любой формы землепользования, для чего формулировалось право тружеников выходить из общества вместе с землею и «развивать свой хозяйственный почин». В дополнение к постановлению IX Всероссийского съезда Советов ВЦПК 22.05.1922 г принял «Закон о трудовом землепользовании», который разрешал аренду земли за плату деньгами, продуктами или другими мерами вознаграждения на срок не более 3-х лет, а в исключительных случаях - 6 лет. Разрешался наем рабочей силы. С осени 1921 г возрождаются ярмарки и биржи. Создаются смешанные общества. ВЦПК и Совнарком РСФСР в июле 1921 г разрешают организацию частных предприятий. Личная инициатива поощряется как на селе, так и в городе.
Создаются Государственный банк (1921 г). Центральный сельскохозяйственный банк, который стразу начал работать с крестьянами в плане выдачи кредитов. Осуществляется денежная реформа, начинает возрождаться после катастрофической гиперинфляции финансовая система. На смену принудительно-административным методам государственного регулирования приходят экономические (правда, ненадолго). Возрождается кооперация, пусть полуогосударствленная, с некоторым нарушением принципов, но внесшая значительный вклад в высокие темпы аграрного роста нэповского этапа советского периода развития российского аграрного сектора.
Правовую базу для восстановления кооперации (допущения) создали: декреты Совнаркома 1921 г, определяющие принципы организации кооперации. Тогда же учреждается Всероссийский Союз сельскохозяйственной кооперации - «Сельскосоюз». К 1927 г. было создано уже около ста союзов, сотни первичных кооперативов. Молочных союзов, к примеру, было 38, союзов льноводов - 1, свекловодов - 10, семеноводов - 8, плодоводов и виноградарей - 7, табаководов - 6, картофелеводов - 4, коневодов и овцеводов - 5, пчеловодов - 2 и прочих - 11. Наблюдается значительный рост особенно сельской потребительской кооперации. Охват ею крестьянских хозяйств увеличился с 16,2 % в 1924 году до 81,2 % в 1929 году. Кооперация охватывает практически весь розничный товарооборот. Если в 1925-1926 гг. на долю государственной торговли приходилось 15 %, частной - 43,8 % и кооперативной - 40,7 %, то в 1928-1929 гг. на долю государственной - 13,1 %, частной - 19,4 % и кооперативной - 67,5 %.
Союзы объединяются в центры. Например, молочные возглавляются «Маслоцентром», в который входит 5918 кооперативов, из них специализированных молочных — 4006 с более 2 млн. коров, 5900 маслодельных и 680 сыроваренных заводов. Создано около 400 контрольных товариществ, занимающихся повышением племенных и продуктивных качеств скота.
Через кооперацию крестьяне вернулись в рынок. И не только. Кооперация позволяет крестьянам объединяться в мощную силу, способную бороться за свои права. Именно этого больше всего боялись большевики и потому кооперацию очень скоро начали «сворачивать». Принцип «разделяй и властвуй» на долгие годы стал решающим в отношении государства к крестьянству и на этом пути власти многое удалось. Сегодня крестьяне разобщены (все крестьянские союзы, партии носят номинальный характер) и потому беспомощны в отстаивании своих интересов.
Ho пока государству выгодно принимать созидательную роль кооперации и оно оказывает существенную материальную поддержку этой всеохватывающей системе. Так, в 1926 г. половина средств кооперации поступило из Союзного бюджета, это 226,9 млн. руб., почти 1/5 (18,9 %) составляют кредиты Госбанка, и лишь 1/6 приходится на долю вкладов и паевых взносов.
Кроме того, с принятием нэповского курса весьма важными вопросами, которое должно было решить государство при помощи регулирующих воздействий, стало упорядочение и укрепление крестьянского землепользования. «Основной закон о трудовом землепользовании» и Земельный кодекс положили конец обобществлению земли, ее революционному поравнению и бесконечным переделам. Земли, составляющие государственный фонд, находились в заведовании Народного комиссариата земледелия и его местных органов, всякие сделки с землей в виде купли, продажи, завещания, залога или дарения запрещались.
Разрешив выдел на хутора и отруба, кодекс 1922 г. впитал некоторые элементы столыпинского законодательства. Ho если дореволюционное право часто приносило интересы общины в «жертву» выделявшимся дворам, то вышеуказанный кодекс стоял на защите интересов общины: он ограничил право индивидуального домохозяина согласием общества, восстановил порядок, которому были подчинены надельные крестьянские земли до 1906 г. При помощи данных мер государственного воздействия «советское государство в практической деятельности по регулированию земельных отношений постепенно внедряло классовые принципы в распределении земли внутри общины», что означало предоставление явных преимуществ бедноте. Это в конечном итоге вело лишь к обострению традиционных крестьянских земельных проблем — узкополосицы и чересполосицы. Однако, как видится, совсем не эти проблемы волновали правительство. Более их волновали вопросы HO ограничению развития форм землепользования, противоречащих социалистической идее, - отрубов и хуторов, которые впоследствии могли развиться до крупного частнособственнического хозяйства.
И хотя естественной тенденцией развития хуторских и отрубных хозяйств была концентрация их вокруг промышленных центров (вариант пригородного товарного хозяйства), несмотря на то, что обследования хуторского землепользования показывали, что его развитие сопровождается улучшением качества надельных земель, и даже не процесс «осереднячивания» и прочие особенности хуторов советского времени, именно на них были направлены деструктивные меры государственного воздействия, начиная с законодательных инициатив и заканчивая разоблачениями различных вариантов «хуторизации», «хуторомании» как «проявления правого уклона в ВКП(б)».
Данные меры государственного воздействия на развитие сельскохозяйственного производства в стране применялись в то время, как отрубная и хуторская системы хозяйствования приводили к результатам, значительно превосходящие показатели коллективных хозяйств.
В итоге уже в 1924 г выдел хуторов и отрубов составил 6 % в общем объеме землеустроительных работ, в 1925 г - 5,3 %, в 1926 г - 3,6 %, 1927 г -2,2 %, а потом и вовсе сошел на нет.
Переход к новой экономической политике отнюдь не означал полную отмену применения административных методов государственного регулирования. Предоставив определенную - на первых порах весьма большую — свободу торгового оборота в хозяйственных отношениях с крестьянством, НЭП вовсе не предполагала большого допущения («всерьез и надолго») рыночных сил. Сохранив в своих руках административные методы воздействия, государство через систему цен, плановое распределение промышленной продукции между городом и деревней, налоговую политику, заготовки сельхозпродуктов (в 1927-1928 гг. удельный вес обобществленных заготовок хлеба достигал уже 65 %), снабжение средствами производства, осуществляемому HO классовому принципу (в 1928 г. 30 % всех капвложений, поступавших в сельское хозяйство приходилось на социалистический сектор) оказывало весомое воздействие на конъюнктуру деревенского рынка.
В начале НЭПа администрирование еще не носило всеобъемлющий характер, деревня развивалась очень быстрыми темпами.
В среднем за 8 лет (1921-1922 гг.) рост валовой продукции сельского хозяйства составил - 9,7 %, но в первые четыре года - 28,5 % в среднем, а в последние только 1,9 %.
Уже к 1925 г. размер посевных площадей достиг довоенного уровня, а поголовье скота превысило этот уровень. Значительно улучшилось качество питания сельского населения, хотя оно было ниже рациона горожан. Например, HO расчету на октябрь 1927 г. потребление мяса составляло в семьях рабочих 55,0 кг, а служащих 62,9 кг, у сельских жителей - 36,5 кг. Значительно отличаются показатели валового дохода и доходов на душу населения у крестьян и рабочих.
Помимо экономических методов хозяйствования с использованием товарно-денежных отношений, хозрасчета, материальной заинтересованности, поощрения личной инициативы, возвращения кооперации улучшению ситуации на селе способствовало также существенное снижение объемов заготовок. По зерну, к примеру, продналог стал ниже разверстки на 43,3 %, HO масличным семенам — в 2 раза, пор мясу - на 74, %, по маслу - на 36,1 %, по льноволокну - в 15 раз. В 1923-1924 гг. продналог взимался как продуктами так и деньгами. С 1924-1925 гг. введено денежное обложение и продналог перестал существовать. В 1923-1924 гг. от уплаты налога были полностью или частично освобождены 5,9 млн. крестьянских хозяйств. Несколько снижены были отпускные цены на продаваемые крестьянам промышленные товары.
Следует отметить тот факт, что «крестьяне вообще», которые «первыми выиграли от диктатуры пролетариата», в течение длительного периода времени никак не могли «выиграть» лишь одного - более или менее эквивалентного обмена своей продукции на необходимые им промышленные изделия». И это при том, что промышленность и без того жила не на собственные прибыли, а «за счет бюджета, те. за счет сельского хозяйства».
Крестьяне, обеспечивавшие своим трудом себя, городское потребление, экспорт, взамен получали меньше половины промышленной продукции. Более того, еще более усилились тенденции к своеобразной эксплуатации деревни ценовыми методами регулирования. В сравнении с 1913 г., когда ценообразование осуществлялось под воздействием собственно рыночных факторов, в 1922-1923 гг., в начале НЭПа, когда формирование цен оказалось под определяющим воздействием административных факторов, цены на продукцию сельского хозяйства снизились в соотношении 1:0,8, в то время как цены на продукцию промышленности поднялись в соотношении 1:1,3. Xe. покупательная способность сельхозпродукции была искусственно снижена. Преодолеть эти «ножницы цен» не удалось в течение всего периода НЭПа. По расчетам известного русского ученого А.А. Басова коэффициент эквивалентности обмена между сельским хозяйством и промышленностью в 1928 г составлял 2,06, что означает, что за полученную несельскохозяйственную продукцию стоимостью в 1 руб. аграрная сфера отдавала своей продукции на 2,06 руб. Таким образом, только в одном 1928 г из сельскохозяйственной сферы было отчуждено 2,4 млрд. руб. из 4.1 млрд. руб. всего созданного в ней прибавочного продукта (в расчетных ценах). Следовательно, в результате перераспределения национального дохода аграрный сектор экономики отдавал более половины созданного в ней прибавочного продукта на формирование фонда производственного накопления несельскохозяйственной сферы и расходы непроизводственной сферы.
He изменилась ситуация и в годы коллективизации. За 1928-1940 гг рост товарного производства сельскохозяйственной продукции составил 70-90 %. При сохранении практически неизменной эквивалентности обмена (коэффициент чуть более двух) это означало увеличение абсолютного размера перераспределяемого из деревни прибавочного продукта. В 1937 г он составил 3335 млн. руб., в 1940 г - 3679 млн. руб. против 1874 млн. руб. в 1928 г (условно в стоимостных ценах), те. увеличился на 80-100 %. Причем тяготы деревни в пользу промышленности изначально предлагались к восприятию как «ссуды», «кредиты», «дань», подлежащие оплате крестьянами, которые в последствии в системе государственного воздействия на развитие аграрного сектора советского периода были буквально увековечены «идеологически».
Подводя итоги второго - нэповского этапа советского периода развития аграрного сектора экономики, следует отметить следующее: российское сельское хозяйство имело шанс вернуться в русло цивилизованного экономического развития, HO чуда не произошло, еще долгие 60 лет мы шли своим «особым путем» развития, в сторону обратную экономическому прогрессу. Нэповский этап государственного регулирования аграрной сферы экономики был возможно самым прогрессивным и результативным за весь период социалистического бытия нашей страны. Успехи сельского хозяйства поразительны даже HO самым строгим историческим меркам. Однако чистота марксистской догмы возобладала, ведь главное совсем не благополучие народа.
Будучи «вынужденной мерой», НЭП сконструировал своеобразную государственно-кооперативную модель государственного регулирования агросферы, в которую изначально был заложен механизм разложения и дезорганизации. Отдавая одну за другой отрасли социализированной экономики частному предпринимательству, государство тут же вводит жесткие меры регулирования, которые сводят на нет все достижения. Призвав на помощь частный капитал, государство не создало объективных условий для проявления инициативы. Всей силой бюрократического аппарата оно давило на предпринимателей. Административная система «военно-коммунистического» аппарата отчаянно сопротивлялась перестройке, что собственно мы наблюдаем в реформах современной России.
И сегодня чиновничий аппарат остается своеобразной надстройкой над вводимым экономическим механизмом, опутывая его своими «сетями», ставя ему постоянные «подножки», выдвигая на его пути постоянные препятствия. Половинчатость и урезанность классической рыночной системы, попытки балансировать между осуществлением задач экономической эффективности и переустройством деревни, между законами рынка и жестким администрированием всегда обречены на провал.
Уже к концу 1928 г. положение на селе обострилось, производство хлеба сократилось по сравнению с 1926 г. на 15 %, городское же население продолжало увеличиваться на 5-6 % в год. Снова стала ощущаться нехватка продуктов питания, с начала 1929 г. были введены карточки на хлеб. Произошло сокращение экспорта сельскохозяйственной продукции (в 1929 г. в частности экспорт упал почти до нуля). Это поставило в тяжелое положение промышленность и создало большие трудности для осуществления планов индустриализации.
Сегодня, читая труды наших выдающихся предшественников - Н.Д. Кондратьева, Б.Д. Бруцкуса, Н.И. Бухарина, В.А. Базарова, А.В. Чаянова, А.Н. Челинцева, Н.П. Макарова, А.А. Рыбникова, многих других государственных деятелей и ученых, приходишь к пониманию того, почему административно-бюрократическая система усмотрела в них смертельную опасность для своего существования. Именно потому, что в их работах обосновывались иные пути развития, иные модели, поражающие свободой и широтой мысли, еще свободные от партийных догм, богатые экспериментированием.
Как кажется, здесь необходимо остановиться на основных направлениях аграрно-экономической мысли 20-х годов прошлого века: либерально-демократическом - И.А. Ильин, Б.Д. Бруцкус, Л.Н. Литошенко, отстаивающим частную собственность на землю, кооперацию, выступающим против общины, сдерживающей по их мнению инициативу и предпринимательство крестьян. Организационно-производственной школе, представители которой - А.В. Чаянов, Н.П. Макаров, А.Н. Челинцев, А.А. Рыбников, А.Н. Минин, Г.А. Студенский — боролись за трудовое семейное хозяйство в сочетании с различными видами кооперации, преимущественно вертикальной. И, наконец, марксистском направлении - Л.Н. Крицман, А.И. Гайслер, М.И. Кубанин, которые отвергали частную собственность на землю, обосновывали радикальные социалистические преобразования в деревне, коллективные формы хозяйствования. Несколько особняком в аграрной науке того времени стоит имя Н.Д. Кондратьева, чьи работы еще предстоит осмыслить современным аграриям.
Эти прогрессивные ученые также были казнены, только несколько позднее.
Один из возможных вариантов дальнейшего развития страны, в том числе ее аграрной сферы, использования мер регулирующего воздействия государства для этого развития был сформулирован этим выдающимся ученым еще в 1925 г Ученый писал: «... ставя ставку на повышение удельного веса индустрии, что мы считаем чрезвычайно важным в интересах как народного, так и сельского хозяйства, мы находим, что кратчайший путь к этому лежит в ускоренном темпе развития сельского хозяйства», ибо развитие есть база и для расширения экспорта и для расширения импорта оборудования для промышленности, «для накопления материальных средств в деревне, для расширения емкости промышленных товаров», для ускорения общего роста народного хозяйства. Кондратьев Н.Д. пытался убедить вождей партии, что России необходим «аграрно-индустриальный тип народного хозяйства». Также, принимая во внимание «основную социально-политическую задачу, поставленную революцией», а именно развитие сельского хозяйства в русле коллективизации, ученый настаивал на том, чтобы «... не рассматривать этот лозунг утопически. Мы не думаем, что процесс коллективизации может быть осуществлен приказом или пожеланием. Мы считаем, что реально сейчас на ближайшие годы этот лозунг прежде всего претворяется в лозунг развития кооперации в сельском хозяйстве». И, что еще особо импонирует нам в работах Н.Д. Кондратьева, это то, что мы нашли в них подтверждение выдвигаемой нами в настоящей работе гипотезы о приоритетности ценового регулирования «в политике в области регулирования рынка» - аграрного. «Мы хотим, чтобы политика цен ... строилась на принципе, что цена должна обеспечивать расширенное воспроизводство сельскохозяйственных товаров». С этой точки зрения он предлагал решать проблему проблем аграрной экономики - «ножниц цен».
Буквально вторит Н.Д. Кондратьеву А.В. Чаянов, считавший, что к проблеме развития колхозов надо подходить «не сточки зрения идеологических пожеланий», а, исходя из «сравнительной экономической силы разных социальных типов хозяйства», «исходя из количественных сопоставлений суммарного хозяйственного эффекта».
Даже ученые, настроенные на скорейшую индустриализацию страны за счет деревни, например Е.А. Преображенский, автор концепции «первоначального социалистического накопления», не призывали к «великому перелому» в деревне 30-х годов. В частности, он писал, «Чем более экономически отсталой, мелкобуржуазной, крестьянской является та или иная страна..., чем менее то наследство, которое получает в фонд своего социалистического накопления пролетариат..., тем больше социалистическое накопление будет вынуждено опираться на эксплуатацию досоциалистических форм хозяйства..., тем меньше оно будет питаться прибавочным продуктом работников социалистической продукции».
Обострилась борьба и в руководстве страны. Бухарин Н.И., Сокольников Г.Я., Дзержинский Ф.Э., Рыков А.И., Томский М.П. отстаивали необходимость дальнейшего развертывания товарно-денежных отношений, раскрепощения товарооборота, разрешения найма, отказа от натуральных форм налога и перевода снабжения городов на рыночные основания. Главными принципами предлагаемого государственного регулирования агросферы были сбалансированность экономики и эквивалентный обмен между городом и деревней. Еще в 1925-1927 гг. во власти преобладало мнение, что не колхозы, а кооперация является столбовой дорогой к социализму. В марте 1925 г. выступая на Всесоюзном совещании колхозников, Н.И. Бухарин, в частности, говорил: «Мы не можем начать социалистическое строительство в деревне с массовой организации коллективных производственных предприятий. Мы начнем с другого. Столбовая дорога пойдет по кооперативной линии... Коллективные хозяйства - это не главная магистраль, это один из добавочных, HO очень существенных и важных путей. Когда дело кооперирования крестьянства получит мощную поддержку со стороны развивающейся техники, электрификации, когда мы будем иметь больше тракторов, тогда неизмеримо усилится и темп перехода к коллективному земледелию. Одна сторона движения будет оплодотворять другую, один ручей сольется с другим в гигантский поток, который поведет нас к социализму».
Ho трагедия советского крестьянства заключалась в том, что оно, по врожденной марксистской недоверчивости к его якобы мелкобуржуазной природе, не рассматривалось государством основой развития народного хозяйства. Таковым, по мнению большинства политиков и экономистов, поддерживающих этот курс (С.Г. Струмилин и др.) являлся лишь государственный сектор.
Победила сталинская модель развития сельского хозяйства страны и регулирования этого процесса государством, освобожденная от «порочащих» связей с экономическим механизмом, основанная на репрессивно-карательном аппарате принуждения к труду. Суть ее - в необходимости насильственной коллективизации для перекачки средств из деревенского сектора в городской, для организации «чрезвычайных» хлебозаготовок. В 1928 г. Сталин направляет письмо во все организации ВКП(б) с требованием усилить нажим на крестьян: «... растет и богатеет деревня. Вырос и разбогател, прежде всего кулак... Наши заготовительные организации оказались не на высоте своего призвания... Линия нашей работы в деревне в целом ряде районов искривленной...». В качестве конструктивных мер предлагается: «... поднять на ноги партийные организации ... выкачать из деревни денежные излишки ... сделать ударение на задаче борьбы с кулацкой опасностью...».
Колхозы, истинные устои которых обозначились сразу: экономическое бесправие, выражавшееся в обязательных поставках продукции государству по произвольно установленным низким ценам; личное бесправие крестьян, лишенных паспортов и возможности выбора работы и места жительства; принудительный труд и его неполная оплата были созданы в очень короткие сроки с применением насилия, репрессий, массовых арестов глав семейств, выселением. Изучение этих процессов не входит в задачи нашего исследования, хотелось лишь заметить, что масштабы этих явлений поражают особой циничностью.
Начался обратный переход к сугубо административным методам государственного воздействия и новый этап в советском периоде развития агросферы - этап коллективизации. Отечественной войны, восстановления разрушенного хозяйства. Был резко увеличен план хлебозаготовок и налоговых платежей (особенно в 1930-1931 гг), но основная часть хлебозаготовок ложилась теперь на плечи единоличников, их сельхозналог в 1930-1931 гг повысился на 15 % HO сравнению с 1928-1929 гг и стал больше налога с колхозников в 10 раз.
В 1927-1928 гг изменяется система государственных заготовок в сторону замены рыночной скупки продуктов мелкими партиями на контрактацию по договорам с кооперативами и крестьянскими хозяйствами. В этих целях усиливается централизация хлебозаготовительного аппарата - создается Всесоюзное акционерное общество «Союзхлеб». В 1929 г подавляющая масса продукции сельского хозяйства приобретается государством уже без посредства частного капитала по твердым ценам. Кооперация сворачивается полностью.
В 1931 г был упразднен Союз союзов сельскохозяйственной кооперации, руководство всесоюзными отраслевыми центрами сельхозкоонерации в части организации производства стало осуществляться Народным комиссариатом земледелия через союзный Колхозцентр. Для усиления централизации управления трестами (трестирование совхозов и предприятий перерабатывающей промышленности получило свое развитие в начале НЭПа) при Наркомземе (созданном еще в 1918 г) было создано Всероссийское центральное объединение трестированных совхозов - Совхозцентр - создан в 1929 г, упразднен в 1930 г В это же время в составе Наркомзема СССР, а с 1931 г - Народного комиссариата зерновых и животноводческих совхозов были созданы ряд специализированных всесоюзных государственных объединений: Скотовод, Свиновод, Овцевод и пр. Таким образом, в исследуемый этап становления системы государственного регулирования развития российской агросферы бьши сформированы две громоздкие структуры управления сельским хозяйством. Первую представляли органы управления колхозами HO следующей схеме: Наркомзем СССР, союзный Колхозцентр, отраслевые колхозные центры, Наркомзем союзной республики, республиканский Колхозцентр, отраслевые республиканские центры (союзы), областные, краевые земельные управления, районный земельный отдел, колхозы. Совхозами управляли несколько иначе, через Наркомат зерновых и животноводческих совхозов СССР, всесоюзные государственные объединения (тресты) совхозов. Наркомат зерновых и животноводческих совхозов союзной республики, республиканские отраслевые объединения (тресты) совхозов, областные (краевые) тресты совхозов, совхозы. Эта система управления АПК просуществовала достаточно долго, вплоть до 1950-х. Затем с завидной регулярностью подобные изменения в организационной структуре управления российской агросферой происходили каждые 3-5 лет, что собственно совершенно не прибавляло эффективности в ее развитии.
Несколько «забегая вперед», отметим, что с течением времени структура управления АПК становится все более громоздкой и малоэффективной. С 1970 HO 1980 гг. прирост численности работников аппарата государственного и хозяйственного управления четырех основных министерств сельскохозяйственного профиля составил 125 тыс. чел. или вырос почти на 63 %, в том числе Минсельхоза СССР - на 60 %, Госкомсельхозтехники - на 68 %, Министерства заготовок - на 42 %, Минводхоза - на 96 %. В ряде областей в системе Минсельхоза на одного специалиста, работающего непосредственно на производстве, приходилось в среднем по 0,7 аппаратного специалиста, на каждого инженера-производственника два инженера управленца. Эти цифры - прямое свидетельство постоянной, подчас мелочной опеки органов управления за крестьянским трудом.
Постановлением CHK и ЦК ВКП(б) 19 января 1933 г. была закреплена полностью дискриминационная по отношению аграриям ценовая политика. Прежняя контрактация по договорным ценам была заменена обязательными поставками, имевшими характер и силу налога, по ценам, которые диктовались государственными органами. Заготовительные цены были в 10-12 раз ниже рыночных. За услуги MTC вводилась натуроплата.
Размеры поставок определялись заранее, исходя из установленных законно твердых постоянных норм сдачи. Так, например, обязательные поставки продуктов полеводства изымались в зависимости от плановой площади посева тех или иных культур. Нормы поставок продукции животноводства исчислялись по поголовью скота. Выполнений государственных заданий стало первоочередной заповедью колхозов. Только после этого они имели право продавать излишки сельхозпродуктов по закупочным ценам (в порядке госзакупок) либо централизованно потребкооперации. Для стимулирования дополнительной продажи закупочные цены были установлены в 2-3 раза выше заготовительных. Причем зерно и картофель разрешалось закупать только у колхозов и совхозов, полностью рассчитавшихся HO обязательным поставкам, возврату по ссудам и натуроплате, поэтому доля госзакупок была мизерной. На технические культуры сохранялась контрактация. После обязательных расчетов у колхозов часто не оставалось средств на оплату труда колхозников.
Причем главным источником увеличения поставок товарной продукции формировался давлением кратократии на фонд жизненных средств коллективизированных производителей. В колхозах четко обозначилась обратная зависимость между динамикой отчуждаемого в пользу государства сельхозпродукта и динамикой его части, распределяемой в фонд жизненных средств колхозников. Крестьяне были снова доведены до массового голода.
Ущерб, нанесенный коллективизацией, превосходит даже потери крестьян от мер военного коммунизма и Великой Отечественной войны Поголовье крупного рогатого скота с 1928 г по 1934 г снизилось в два раза, овец -на 69 %, лошадей - на 48 %. Основную массу многих видов сельхозпродукции, кроме зерна и технических культур, в довоенные годы давали не колхозы и совхозы, а личные подсобные хозяйства. Их доля в валовом производстве сельского хозяйства страны по картофелю в 1940 г составляла 65 %, по овощам - 48, мясу - 72, молоку - 77, яйцам - 94, ягодам и фруктам - почти 100 %. В 1940 г на долю личного подсобного хозяйства в совокупном доходе семьи колхозника приходилось 48,3 %, а на долю доходов от колхоза - 39,7 %. Однако произошло не просто разрушение производительных сил деревни, были подорваны крестьянская этика и мораль, духовность, образ жизни, разрушен потенциал аграрной науки.
Начиная с 1940 г заготовки большинства продуктов агросферы стали производиться по новому принципу. Всем колхозам одной сельскохозяйственной зоны независимо от их экономического состояния и природно-климатических условий устанавливались твердые погектарные нормы сдачи. Районные годовые нормы утверждались Советами Министров союзных республик и согласовывались с Министерством заготовок РСФСР.
Принудительной режим круговой фискальной поруки нанес значительный урон поступательному росту аграрной экономики. Властные структуры, используя административные методы государственного воздействия (в основе которых лежал уравнительный принцип), принуждали «благополучные» колхозы к выполнению возложенных на них заданий по обязательным поставкам и иным платежам сверх нормы (до 30 %), взамен недосдачи «неблагополучных» колхозов для выполнения общего плана поставок учетной территориальной единицей - районом, областью, республикой. Причем поставки осуществлялись в натуральной форме (конкретной продукцией), что определенно тормозило процессы специализации в отрасли. «Каждый колхоз должен иметь, по крайней мере, не менее двух животноводческих ферм, из них: одну ферму крупного рогатого скота и другую -овцеводческую или свиноводческую...», даже если их содержание приносило хозяйству одни убытки.
Государственное регулирование развития аграрного сектора экономики в целом определялось в эти годы законом о четвертой пятилетке (1946-1950), систематически принимаемыми постановлениями Правительства СССР и ЦК КПСС. В сентябре 1946 г было принято решение о мерах по ликвидации нарушений уставов колхозов, в декабре 1947 г — отменена карточная система на продовольствие, в октябре 1948 г приняты постановления о плане полезащитных насаждений, внедрении травопольных севооборотов, строительстве прудов и водоемов в целях борьбы с засухой, в апреле 1949 г. - трехлетний план развития общественного колхозного и совхозного животноводства.
Аграрный сектор восстанавливался, но крайне медленно. К концу 1953 г. увеличилась численность тракторов, по сравнению с 1940 г. на 80,7 %, зерновых комбайнов - на 15,9 %, грузовых автомобилей - на 24,1 %. Ho это не дало значительного прироста объема валовой продукции: в 1946-1950 гг. он достиг 106,2 % уровня 1936-1940 гг., но производство зерна оставалось ниже на 17 %, мяса - на 12,5 %. По поголовью скота страна к началу 1950-х годов не достигла даже уровня 1915 г.
Продолжалось изъятие материальных и трудовых ресурсов села, налоговая нагрузка на крестьян продолжала увеличиваться. Средний размер налога на один колхозный двор в 1952 г. по сравнению с 1949 г. вырос на 26 % (с 419 до 528 руб.). Уровень жизни на селе оставался крайне низким.
За 10 лет, с 1940 г. по 1950 г. практически не изменилась ситуация с оплатой труда колхозников. Затрачивая на общественные работы до 73 % рабочего времени, труженики села получали от колхоза 19,4 % денежного дохода. Главную его часть приносило личное подсобное хозяйство, в котором затрачивалось лишь 17 % времени. На трудодни в колхозах выдавалось продукции на порядок меньше (около 40 % колхозов выдавали на трудодень менее 300 г хлеба), чем давали приусадебные участки, в год колхозники потребляли в среднем 17 кг мяса и 156 л молока, это практически голод.
Безусловно, система государственного регулирования развития сельского хозяйства нуждалась в неотложных коррективах.
В 1953 г. - сентябрьский Пленум ЦК КПСС - были введены более обоснованные закупочные цены на сельхозпродукцию. С 1952 г. но 1959 г. государственные заготовительно-закупочные цены на продукцию сельского хозяйства были подняты в среднем в 3 раза, при этом в зерновом хозяйстве, его главной отрасли - в 7,4 раза, в животноводстве (примерно 2/5 валовой продукции) - в 5,6 раза. В 1954 г. - уменьшены нормы обязательных поставок, снижены ставки натуроплаты за работы МТС, уменьшены, а затем отменены обязательные поставки с личного подсобного хозяйства колхозников, рабочих и служащих, снижены цены на промышленные товары, реализуемые крестьянам (в среднем на 11 %), крупные ассигнования были направлены на производство сельскохозяйственной техники. Xe. в определенной мере регулирующие, а, следовательно, и стимулирующие функции цен стали использоваться в СССР лишь с 1953 г., хотя в основе ценообразования оставалось все тоже административное начало.
Начался следующий - четвертый этап в развитии отечественного сельского хозяйства и регулирования этого процесса государством - этап реформ 1953-1965 гг., реформ половинчатых, не совсем удавшихся, характеризующийся сдерживанием развития товарно-денежных отношений, засильем бюрократического аппарата, подъемом целины и связанными с этим иллюзиями, совхозизацией и гигантоманией сельскохозяйственного производства, ликвидацией «бесперспективных» деревень (с 1959 г по 1989 количество сельских поселений в России сократилось с 294 059 до 152 922 или на 48 %), мерами регулирующего воздействия, направленными на «отмирание» личных подсобных хозяйств.
В 1958 г вместо прежней сложной системы (обязательные поставки, контрактация, натуроплата за работы МТС) была введена единая система заготовок - государственные закупки. Вместе с увеличением закупочных цен это привело к некоторому подъему сельского хозяйства, который, как представляется, можно считать проявлением компенсационного роста, частично возместившего тот ущерб, который был нанесен отечественной агросфере в годы коллективизации и войны.
В 1958 г было получено 141,2 млн. т. зерна против 82,5 млн. т в 1953 г., сахарной свеклы - соответственно 54,4 и 23,2 млн. т, картофеля - 86,5 и 72,6 млн. T овощей - 14,9 и 11,4 млн. т и пр. Валовая продукция сельского хозяйства увеличилась за пять лет (1954-1958 гг) на 51 %, в том числе мяса -на 32,8 %, молока - 60,8 %, яиц - на 42 %. Увеличение производства было вызвано в основном повышением продуктивности. К примеру, среднегодовой удой на одну корову за пять лет (1953-1958 гг) вырос на 72 % и составил 1994 кг. Улучшилась и жизнь колхозников, их доходы выросли в 2,3 раза, выдача денег на трудодень — в 3 раза, если в 1950 г на 1 трудодень в среднем выдавали 1,94 кг зерна, то в 1958 г - 3,28.
Данный этап советского периода развития аграрного сектора экономики -этап «оттепели» имеет еще одну, но очень важную особенность, на которой нельзя не остановиться - произошли существенные изменения а аграрной науке.
Аграрная наука XX века, как известно, не всегда развивалась поступательно. Причем прослеживается достаточно тесная связь между степенью экономической свободы в государстве и свободой мысли. Выстраивается следующая логическая цепочка: экономическая свобода - возрождение научной дискуссии - новые методы регулирования - появление запросов практики - экономические открытия - инновации в производстве и т.д. Так, первый подъем в развитии аграрной науки, связанный с возникновением организационно-производственной школы начала века, наблюдался в период НЭПа (уже был рассмотрен нами в начале данного раздела). Второй — во времена допущения экономических методов регулирования экономики времен Хрущева. Связан с работами В.Г. Венжера, А.А. Никонова, T.И. Заславской, В.А. Тихонова, А.М. Емельянова, И.Н. Буздалова, Г.И. Шмелева, Г.С. Лисичкина, Л.М. Бронштейна, М.Я. Лемешева, Л.Н. Кассирова и формированием в 1950-1960 гг реформаторского направления в исследовании сельского хозяйства. Парадокс заключается в том, что второе поколение аграрников вплоть до последнего времени не знало о первых, и огромный пласт аграрных знаний начала века был им неведом. Однако это не помешало группе выдающихся ученых в противовес партийным догмам выдвигать и развивать научные идеи о перспективах села, обращенных к личному интересу, праву собственности людей на средства производства и результатам труда, рыночным отношениям, демократизации всей системы государственного регулирования. Ho смелые идеи в силу ряда субъективных обстоятельств очень долгое время, вплоть до аграрного реформирования 90-х годов практически не были востребованы, а в 90-е годы не были учтены. Более того, большинство так называемых «рыночников-шестидесятников» в годы застоя и стагнации были постоянными объектами «травли» со стороны партаппарата. Экономические методы государственного регулирования с широким использованием стоимостных рычагов, на которые рекомендовали опираться при работе с сельским хозяйством В.Г. Венжер, Г.И. Шмелев, Л.Н. Кассиров были осмеяны, а их авторы обвинены в «подрыве централизованного планирования». Экономическая наука снова была откинута назад, ее окончательное возрождение началось только в 1980-х (Э.Н. Крылатых, И.Н. Буздалов, Г.И. Шмелев, В.Я. Узун, С.В. Киселев, Д.Б. Эпштейн, А.В. Петриков и многие другие).
Уже на рубеже 60-х годов нарушения в ценовой политике, снижение эквивалентности обмена, удорожание промышленных товаров, продажа колхозам техники MTC по высоким ценам вновь привели к резкому спаду экономического роста на селе. Валовая продукция в 1965 г. но сравнению с 1958 г увеличилась лишь на 15,5 %, продуктивность скота же снизилась. Отрасль развивалась экстенсивно, посевная площадь в 1965 г. (во всех категориях хозяйств) выросла до 209,1 млн. га против 146,3 млн. в 1959 г. или на 43 %, в том числе под зерновыми - на 25 млн. га (24,4 %). Похожая ситуация наблюдалась и в животноводстве. Продуктивность скота сокращалась, увеличивалась себестоимость и фондоемкость продукции, снижалась рентабельность производства.
Цены были лишены гибкости, подвижности и даже объявленные реформы 1965 г. мало изменили ценовую политику, которая сохранила подчиненную роль рынка, закона стоимости. Все последующие годы советского периода развития страны ценовое регулирование аграрной сферы экономики осуществлялось следующим образом:
- 1965 г. - введена 50 % надбавка к закупочным ценам за сверхплановую продажу пшеницы и ржи;
- 1979 г. — повышены закупочные цены на молоко, баранину, шерсть, каракуль, картофель и отдельные виды овощей (на эти цели из бюджета было выделено 3,2 млрд. руб. в год);
- 1983 г. - увеличены закупочные цены на основные сельхозпродукты и введены надбавки к ценам на продукцию (достигали 75 % от цены), реализуемую государству низкорентабельными и убыточными колхозами и совхозами;
- 1988 г. повторно введены дифференцированные надбавки к цене, уровень которых но отношению к основной цене никак не ограничивался.
Соотношение цен но видам сельхозпродукции устанавливалось произвольно, что обуславливало искусственные различия уровня рентабельности. Слабо учитывался рентный фактор. В итоге в одних случаях образовывалась необоснованная прибыль, в других - иждивенчество, стремление получить и потом не возвращать дешевые кредиты. Утвердился затратный механизм, дополняемый не менее затратной системой бюджетного финансирования села.
Сельское хозяйство вступило в последний этап советского периода развития страны - этап господства экстенсивного типа развития с элементами застоя и углубляющегося отставания от аграрных секторов развитых стран (1965-1991 гг.).
Существенной характеристикой этого этапа государственного регулирования развития аграрной сферы экономики были постоянно звучавшие призывы о необходимости учета фактора производственных затрат как существенного регулятора воспроизводственного процесса (началась индустриализация). Ho эта проблема - соизмеримости затрат и их результатов - не была решена вплоть до рыночных реформ 1990-х г Ответ на вопрос «почему» представляется весьма простым. Все дело в искажениях цен на сельхозпродукцию, в нарушении ценовых пропорций и уже как следствие в последующих деформациях всей системы государственного регулирования развития агросферы.
Согласно заявленным целям развития советского общества розничные цены на продукты питания, расходы на которые в СССР в 1940-1990 гг составляли от 2/3 до половины фонда личного потребления населения, поддерживались государством на стабильно низком уровне. К примеру, государственные и кооперативные цены на продукты питания почти за 30 лет (1960-1989 гг) увеличились всего на 16,6 %, среднегодовой прирост составил 0,5 % в год. Цены на продукты питания естественно не отвечали реальным затратам производителей, постоянно оказываясь ниже, чем себестоимость ее производства.
Ситуация с соотношением цены и себестоимости нормализовалась только к концу 80-х годов. Если в 1960-61 гг государственные закупочные цены не покрывали 35 % издержек по выращиванию крупного рогатого скота, то к 1980 г этот разрыв сократился до 19,5 %, в 1985 г, после прошедшего в 1983 г повышения закупочных цен, он составлял лишь 7,5 %, а в следующие 3 года - уже только 3 %.
Поддерживать стабильность ценовых пропорций в этих условиях было возможным только посредством вливания в сферу производства большого количества средств для восполнения реальных издержек производства сельхозпроизводителей.
В 1970-1990 гг. с помощью целой системы мер воздействия государства в аграрную сферу поступили значительные финансовые ресурсы. Преимущественное распространение получили методы прямого государственного регулирования: дотирование и субсидирование, реализуемые на практике при помощи таких инструментов как дотации, ценовые надбавки, достигающие значительных размеров (в 1988-1990 гг. в РСФСР / России, к примеру, абсолютная величина ценовых субсидий сельскому хозяйству превышала государственные расходы на образование и здравоохранение). Особенно сильно субсидиальный фонд увеличился к концу 80-х г., когда только ценовые субсидии достигли примерно 9 % ВВП России.
За 1970-1990 гг. сельскохозяйственные и продовольственные ценовые субсидии, их чаще называли дотациями выросли в 8 раз, составив в фактических ценах 56,7 млрд. руб. Значительно вырос и удельный вес субсидий данного вида в общем объеме государственных расходов бывшего СССР, достигнув к 1990 г. 20 %.
Субсидии к моменту распада Советского Союза формировали основную часть цены важнейших продовольственных продуктов, до 74 % цены говядины, 60 % - свинины, 79 % - баранины, 61 % - цельного молока, 72 % -масла, 20 % - хлеба, т.е. основную долю затрат по производству и реализации продукции животноводства брало на себя государство (животноводство всегда было основным реципиентом получения финансовой помощи со стороны государства).
Значительные субсидии выделялись также на потребление материально-технических ресурсов (машины, оборудование, минеральные удобрения продавались селу по сниженным ценам), применяемых в аграрном секторе. Так, в 1983 г. они составили 4,2 млрд. руб., рост к уровню 1970 г. - в 5 раз.
Особым методом прямого государственного регулирования на развитие агросферы было осуществление государственных капиталовложений в сельскохозяйственное производство. Доля сельского хозяйства в общем объеме капитальных вложений в народное хозяйство повысилась с 20 % в 1961-1965 гг. до 26-27 % в 1966-1975 гг. На развитие АПК, включая отрасли, обеспечивающие сельское хозяйство средствами производства, за счет всех источников финансирования, в 1990 т. было использовано 32 % общего объема капвложений по народному хозяйству. В сельской местности стали очень много строить. Сельское хозяйство получало большое количество тракторов, комбайнов, сельхозмашин.
Приобретение материально-технических ресурсов в совхозах осуществлялось исключительно за счет прямого бюджетного финансирования. Колхозы приобретали технику в кредит. Иначе и быть не могло, ценовая политика не позволяла хозяйствам иметь собственные средства.
Анализ парка основных сельскохозяйственных машин в колхозах и совхозах показывает, что с 1960 по 1986 гг. парк сеялок и культиваторов тракторных вырос в 1,4 раза. В 1960 г появляются картофелеуборочные, силосоуборочные, кормоуборочные комбайны, общее количество к 1986 г увеличилось в 5,1 раза.
В советском сельском хозяйстве кредит в классическом понимании вообще отсутствовал. Займы сельскохозяйственных предприятий для кредитных организаций не носили коммерческого характера. Цена предоставляемых кредитов была номинальной: по краткосрочным от 1 до 5 % и по долгосрочным от 0,75 до 2 %. Потребность в кредитных ресурсах сельскохозяйственных производителей определялась исходя из плана расходов, объема производства, остатков товарно-материальных ценностей и затрат производства, которые, как правило, завышались, увеличивая потребность в ссудах. Источником долгосрочных займов для сельского хозяйства по сути являлся государственный бюджет, сезонные кредиты предоставлялись за счет средств, которые сельскохозяйственные производители имели на счетах в Государственном Россельхозбанке, затем в Агропромбанке.
В целом кредитные взаимоотношения колхозов с Госбанком в 1970-1980 гг можно охарактеризовать большим участием значительных сумм заемных средств в формировании основных фондов (удельный вес долгосрочного кредита в источниках капвложений в 1975 г составлял 23,4 %, в 1980 г - 28,1 %), а также ростом задолженности по долгосрочным ссудам. Если в 1965 г эта задолженность составляла 3890 млн. руб., то в 1975 уже 17788 млн. руб., а в 1982 г - 42203 млн. руб. Крайне щадящими были и санкции за нарушение сроков возврата кредитов. В этом случае ставка повышалась до 1,5 %, а по просроченным платежам до 3 %. Ничего «бесплатное», как известно, не ценится. Полученные кредиты весьма нерационально использовались. Помимо этого периодически проводились пролонгирования и списания долгов, что, конечно, порождало финансовую безответственность хозяйствующих субъектов. Так, в 1983 г с убыточных колхозов и совхозов была списана задолженность по ранее просроченным ссудам банка на общую сумму 9,7 млрд. руб.
В полном соответствии с системой государственного регулирования того времени (крайне протекционистским регулированием) строились налоговая и внешнеторговая политики в отношении аграриев. Налоговый гнет был значительно ослаблен, ниже определенного уровня рентабельности (до 25 %) хозяйства освобождались от подоходного налога.
Таким образом, в 1970-1980-х годах прошлого столетия в СССР / РСФСР была создана мощная, всеохватывающая система государственного регулирования аграрного сектора, действующая практически по всем известным направления воздействия государства на его развитие (на общегосударственном уровне, на уровне союзных республик, в частности РСФСР, а также на уровне автономных республик и областей). В сельском хозяйстве были сконцентрированы значительные финансовые и материальные ресурсы (курс на интенсификацию производства в действии). Это была «золотая» эра в количественных показателях поддержки аграрной отрасли страны (кстати, вполне сопоставимая с современным уровнем поддержки села в развитых странах Запада), время, когда российской деревне начали понемногу отдавать долги, накопленные за долгие годы ее унижения и разорения. Вся проблема заключается в том, что эта система - советская система государственного регулирования агросферы периода «застоя» была крайне неэффективной. Аграрии страны, в силу различного рода обстоятельств, и субъективных и объективных не смогли по разумному воспользоваться данной ситуацией, ситуацией, когда «прянично-уравнительные» методы регулирования превосходили остальные многократно.
Высокая эффективность любых вложений в село может быть достигнута только при одном непременном условии: строгом соблюдении всех биологических, экономических и технологических требований. Даже небольшое упущение может свести на весьма крупные вложения. Однобокость и упрощенность недопустимы.
С 1965 по 1982 гг. объемы тракторных работ в колхозах и совхозах выросли в 2,16 раза, перевозок грузов тракторами - в 7,7 раза, автомобилями - в 4,2, поставки минеральных удобрений — в 3 раза, средств защиты растений на 60 %. Выросла стоимость основных производственных фондов, в пятилетие с 1980 г. по 1985 г., например, на 36 %, с 1886 г. по 1990 г. еще на 24 %. Только за 1990 г. в российское село было поставлено 42 тыс. зерноуборочных комбайнов, 10,8 млн. тонн минеральных удобрений (в д.в.) Коэффициент обновления производственных фондов колебался в эти годы в пределах 8,2-10,5 %, в то время как коэффициент выбытия составлял 3,4-3,9 %. За 1980-1990 гг. значительно увеличилось потребление электроэнергии в расчете на 1 работника - на 44 %, энергетические мощности увеличились на 25 %, фондовооруженность на - на 41 %. Обеспеченность колхозов и совхозов ресурсами в это время была такой же, как при рентабельности в 40-45 %. Изменился характер крестьянского труда, он стал более квалифицированным, выросла его оплата.
Ho техника, поставляемая селу, была крайне низкого качества (плохой металл, высокая энергоемкость и пр.) Мелиоративные системы неэффективны. Агропромышленный комплекс развивался достаточно однобоко, практически отсутствовала переработка продукции. Потери продукции при уборке и транспортировке достигали колоссальных размеров и прочее, прочее... Ho самое главное, как думается, это то, что огусударствленная колхозно-совхозная система сковывала инициативу. Смелые мысли пресекались, если вдруг они расходились с известными догмами марксистко-ленинских постулатов. У крестьян, лишенных собственности, все действия которых строго регламентировались распоряжениями сверху, сформировалось психология иждивенчества и безынициативности. Нужно учитывать, что в такой обстановке люди жили не одно поколение.
Слабо развивалась социальная сфера села. Бездорожье, отсутствие элементарных удобств в домах, малогабаритные школы, полое медицинское обслуживание гнало людей в города. В конце 1980-х г в расчете на одного выбывшего из села трудоспособного приходилось около 19 тыс. руб основных производственных фондов, а если учесть, что в 1986-1988 гг село покинули 1 млн. 100 тыс. работников, на компенсацию их труда потратили 21 млрд. руб. Причем деревня скудела молодыми умными, трезвыми людьми.
Сельское хозяйство стало затратным, не нацеленным на интересы человека, темпы роста его снижались. На первое место ставилось лишь ресурсное наполнение АПК, все попытки реформирования внутрихозяйственных отношений были провалены. Эта «однобокость» позднее, в 1990 г, когда начнется реформа проявится еще острее.